Хейренс винил в убийствах некоего Джорджа Мурмана (не исключено, что придуманная фамилия являлась сокращением слова «человек-убийца» — murman), который якобы жил у него внутри. Боб признавался, что дело Хейренса, вероятно, послужило для него первым побудительным мотивом для того, чтобы стать сотрудником правоохранительных органов. Когда проект разработки психологического портрета преступника получил финансирование, мы с Бобом отправились интервьюировать Хейренса в Стейтсвиллскую тюрьму, штат Иллинойс. Он находился в ней с момента осуждения в 1946 году и всё это время являлся образцовым заключенным: первым в штате закончил колледж и решил продолжать образование.
К тому времени, когда мы с ним встретились, Хейренс отрицал всяческую связь с убийствами и утверждал, что его засудили по ложному обвинению. О чем бы мы его ни спрашивали, у него на все был один ответ: он располагал алиби и к месту преступления не подходил даже близко. Хейренс выглядел настолько убедительным, что я, зная, на какие трагические ошибки способно правосудие, вернувшись в Квонтико, тут же поднял все папки по его делу. Мало того что Хейренс признался в убийствах сам, существовали и другие неоспоримые доказательства, а на месте убийства Дегнан были найдены его отпечатки пальцев. Но он так долго просидел в камере, так долго размышлял о себе и отвечал на свои вопросы, что, если бы его проверили на детекторе лжи, вероятно, с успехом прошел бы испытание. Ричард Спек, отбывавший несколько пожизненных сроков за убийство восьми медсестер-студенток в городском общежитии в Южном Чикаго, дал нам ясно понять, что не хотел бы, чтобы его объединяли с другими убийцами, которых мы изучали.
— Я не хотел бы оказаться в том списке, — заявил он мне. — Эти серийные убийцы все ненормальные. Я не такой.
Спек не отрицал того, что совершил. Просто хотел, чтобы мы знали, что он не такой, как они. В одном ключевом вопросе Спек все же был прав — он действительно не являлся серийным убийцей, который совершает повторные нападения в зависимости от некоей эмоциональной цикличности, а между взрывами испытывает периоды покоя. Скорее, его следовало охарактеризовать как массового убийцу, который отнимает жизнь больше чем у одного человека за раз. Спек ворвался в дом с целью ограбления — ему требовались деньги, чтобы улизнуть из города. Дверь открыла двадцатитрехлетняя Корасон Амюрао. Угрожая револьвером и ножом, преступник заявил, что только свяжет ее и пять ее соседок по общежитию и заберет деньги. Всех девушек Спек согнал в столовую. В ближайший час со свиданий и из библиотеки вернулись еще три женщины. И тут, видя их в полной своей власти, Спек, видимо, изменил намерение: в приступе безумия насиловал, душил, бил ножом, кромсал на куски. Осталась в живых одна трясущаяся в углу Амюрао — Спек сбился со счета.