- Что это - солнце и луна, я догадываюсь, - инженер усмехнулся.
- А все вместе, - продолжила Эли, - относится к поверью, что если люди принесут в жертву близкую им выдающуюся личность, она в том мире станет божеством и сможет влиять на всю нашу жизнь.
- Обязательно благоприятно? А захочет отомстить?
Эли постаралась сохранить серьезность:
- Зигзаг молнии символизирует возвышающий переход. То есть дух в том мире станет очищенным, обогащенным и необыкновенно радостным - месть и тому подобные мотивы будут чужды ему. Правда, он может причинять зло - но это будет выглядеть злом только в нашей реальности, так как от нас скрыты дальние последствия, мы неспособны постигнуть высшие цели... одним словом, она улыбнулась, взмахнув красивой кистью руки, - как строить отношения с таким божеством - отдельная обширная тема.
- О, да тут дощечки с наверняка священными письменами! - Карлейн заметил в вазе пластинки из яшмы и извлек их. - Увы, наш современный язык... - гмыкнув, он прочитал: - Я жажду одарить ограбленных мною, став жертвой для их созревшей злобы. Отняв у них лучшее, я дам им выскрести их последнее и выработать наилучшее в зле против меня, дабы эта ценность тоже присоединилась к моим сокровищам... - не дойдя до конца, взглянул на другую полированную дощечку: - Я пламенею к молнии перехода, которая сольет во мне неумолимое могущество солнца с вкрадчивой властью луны, действующей под покровом поэтичной меланхолии, влажного томления любви и обманчивости...
Он выразительно посмотрел на Эли и едва стерпел, чтобы не повторить слово "пошлость". Девушка меж тем тоже держала в руке одну из пластинок:
- Я соберу семена безумия, рассеянные от звезды к звезде, и посрамлю разум, передвигая горы и низменности и заставляя случайности водить хороводы. Капризный аристократ случай будет танцевать в земной жизни, точно на игорном столе, сотрясая планету и следуя за моей волей, как отражение следует за жестом, улыбкой и гримасой...
- Донельзя шумное пустословие! - в сердцах прервал Карлейн.
- Выспренно до безвкусицы, - согласилась Эли.
- Кстати, о случае - жаль, что он запоздал, - сказал инженер. - Находки пригодились бы тебе для интервью, ты могла бы задать ученому вопросы об этих цветистых писаниях.
Она призналась, что подумала то же самое. Интервью не снискало ей лавров, но некоторый интерес пробудило, редакция газеты осталась удовлетворена. А о смысле писаний она предполагает: доктор Шимон одержимо искал выход потребности любоваться собой. Несомненно, он был маньяк. Ничто не могло насытить его властолюбие. Мания величия не давала ему передышки, даже когда он отдыхал от своей науки, забавляясь резьбой по кости, по камню.