Валентин Придд неторопливо поднялся, Робер не видел Спрута с Доры, там он казался человеком, на Высокий Совет явился серый истукан.
— Я не готов обсуждать лояльность человека, много лет бывшего кансилльером при дворе Олларов и сохранившего свою должность после двух восстаний. — Светлые глаза смотрели прямо и равнодушно. — Исходя же из нынешнего местонахождения господина Штанцлера, я полагаю, что к нему имеется ряд серьезных претензий. Для члена Высокого Совета это нежелательно.
Что до притязаний Штанцлеров на титул графов Гонт, то, если они и впрямь потомки Рутгерта, у них больше прав, чем у наследников его кузена по женской линии, сбежавшего в Агарис.
— Гонты принадлежат к Дому Волн, — напомнил Альдо, — и долг Повелителя сказать «да» или «нет».
— Нет, — скучным голосом произнес Спрут. — По крайней мере, пока мой государь и задержавший бывшего кансилльера Повелитель Молний не признают графа Штанцлера достойным доверия.
— Справедливо, — согласился Альдо. — Герцог Эпинэ, мы вас слушаем?
— Ничего не могу сказать про кровь, — будь Август хоть Раканом, хоть Олларом, он не перестанет быть подлецом, — но самому Штанцлеру я не верю. Должен ли я объяснить почему?
— Это очевидно, — нахмурился сюзерен. — Оклеветать Повелителей Молний и послать на верную гибель Повелителя Скал недостойно человека Чести. К тому же представленные дедом Штанцлера свидетельства вызывают серьезные сомнения в их подлинности, однако мы проверим их еще раз. Пока же титул графа Гонта остается свободным, а его голос на Высоком Совете передается главе Дома Волн. Герцог Придд?
Спрут равнодушно поклонился:
— Клянусь Честью использовать свои полномочия во благо моего государя.
Судьба Штанцлера была решена. Обиды Эпинэ и лизоблюдство Придда перевесили заступничество Скал. Ричард глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Вмешиваться не следовало, это юноша понимал с самого начала, но не сдержался, оказав эру Августу дурную услугу. Альдо прилюдно согласился с Иноходцем и Спрутом, сказавшим «нет» только потому, что Окделл сказал «да». Добиться другого ответа будет трудно — сюзерен имеет обыкновение решать раз и навсегда, но отступиться Дикон не мог. Не только ради Штанцлера, но и в память Морена, просившего за больного старика за полчаса до гибели.
Память о Доре заставила вздрогнуть и сжать резные подлокотники. Пережитый ужас не отпускал, как не отпускает провалившуюся овцу болото, но Окделл не овца! Дикон сжал зубы, заставляя себя слушать сюзерена, хотя и так знал, кто будет командовать гвардией. Мартин Тристрам. Юноша не отказался бы поменяться с ним должностями, но уйти с поста цивильного коменданта — значит признать свое поражение и подвести Альдо и Робера. Лишь поймав мерзавца, покушавшегося на Иноходца и убившего Удо, можно говорить о смене должности, а ключ ко всему — Суза-Муза с его пронырливостью. Это кто-то из обитателей дворца, вхожий во все апартаменты и так или иначе связанный с Лаик. Придворный? Гимнет? Слуга? Кем бы он ни был, он — враг Раканов, для отвода глаз примкнувший к победителям. Приспешник Колиньяров? Если первым Сузой-Музой был Эстебан, так оно и есть…