— В таком случае, — вмешался в допрос Кортней, — кто несет ответственность за пролитую в Надоре, Борне, Эпинэ, Варасте кровь? За Октавианские погромы, казни невинных и иные преступления, творившиеся именем Фердинанда Оллара?
Бывший кансилльер медленно повернулся, он и раньше жаловался на боли в спине:
— В Талиге все решали сначала Штефан Ноймаринен и Алваро Алва, затем Квентин Дорак, Рудольф Ноймаринен и Рокэ Алва. Последние шесть лет Ноймаринен от дел отошел.
— А супруга Фердинанда Оллара? — деловито уточнил Фанч-Джаррик, вызвав у Дика желание ухватить недомерка за зеленый шиворот. — Не ее ли обусловленным некоторыми подробностями частной жизни влиянием объясняется всесилие Рокэ Алвы?
— Никоим образом, — отрезал эр Август, позабыв, что он не более чем узник. — Ее Величество… Катарина Ариго обладает честнейшей и чистейшей душой. По сути и она, и я были заложниками и отступным, которое Дорак платил странам Золотого Договора. Неудивительно, что мы сблизились. Я всю жизнь мечтал о дочери, о такой дочери… Мне сказали, что Катарина Ариго больна и не может подняться на свидетельское место. Что ж, тогда я поклянусь, что эта женщина никому в своей жизни не причинила зла. Она жила в муках и унижении, ее жизни угрожала опасность, а она молилась не только о спасении друзей, но и о врагах. О том, чтоб Создатель открыл им истину и разбудил в них совесть…
— Господин Штанцлер, — что-то писавший супрем отложил бумаги, — что вам известно о происхождении признанного Олларами наследником малолетнего Карла и его сестер? И о насилии, коему подвергалась госпожа Оллар?
— О том, как это было, знают лишь сама госпожа Оллар, ее супруг и… еще один человек. Я видел, что она более чем несчастна в браке. Большего без разрешения Ее Величества я сказать не могу. К тому же это будет лишь пересказ чужих слов, что, насколько я помню, допускается, лишь когда речь идет об умерших и находящихся в длительном отсутствии.
— Это так, — подтвердил Фанч-Джаррик, хотя его никто не спрашивал, — и я прошу Высокий Суд для прояснения этого вопроса повторно допросить свидетеля Оллара.
— Высокий Суд разрешает сделать это после окончания первичных допросов, — принял решение гуэций. — Господин Штанцлер, верно ли я понимаю, что вы не считаете Фердинанда Оллара дееспособным и всю вину за то, что творилось его именем, возлагаете на временщиков, в частности на подсудимого?
— Да, господин гуэций, — подтвердил Штанцлер. — Но вина Квентина Дорака неизмеримо выше. Говоря же о подсудимом, я должен подчеркнуть, что он уже длительное время находится в состоянии, которое требует лекарского освидетельствования.