Офицер в лиловых полуденных тряпках торопливо преклонил колено. Гальтарские туники, дрик-сенские клинки и золото, золото, золото…
— Полуденные гимнеты припадают к стопам Ее Высочества, гимнет-теньент Кавиот…
— Доложите Его Величеству, кто пришел. — Левий предпочел не дожидаться, когда припадут и к его стопам.
— Его Величество на Высоком Совете, — отчеканил расшитый пальметтами и меандрами петух.
— Я, — маленький клирик смерил взглядом высокого офицера, — Левий, кардинал Талигойский и Бергмарский, желаю говорить с Альдо Раканом. И буду говорить. Если король не выйдет, мы войдем и скажем всем то, что предназначалось лишь для ушей Его Величества.
— Повиновение… кардиналу. — Драться с клириком и королевской бабкой Кавиот не собирался. Левий усмехнулся и в сотый раз поправил своего голубка.
— Виконт Темплтон, будет лучше, если вы уйдете.
— Ступай ко мне, пусть Лаци тебя накормит.
— Хорошо. — У Дугласа хватило смекалки по всем правилам чмокнуть кардинальскую руку. Твою кавалерию, когда все они успели изовраться, когда из родичей и друзей превратились в подданных?!
— Ваше Высочество, — мягко произнес Левий, — могу я попросить вернуться в свои покои и вас?
— Не можете. — Не хватает спрятаться под кардинальскую мантию. — Дуглас пришел ко мне, и, в конце концов…
— Любопытная фреска, — все так же мягко заметил клирик, — вернее, не сама фреска, а сюжет.
Матильда с готовностью взглянула на стену, где легковооруженный всадник мчался навстречу закованному в броню рыцарю.
— Насколько я понимаю, это первая встреча Франциска Оллара и Рамиро Алвы. — Кардинал едва не ткнулся носом в картину. — Святой Адриан записал зависть в грехи. Я, грешник, всегда завидовал высокому росту и хорошему зрению.
— Вы плохо видите? — За сближающимися всадниками высились городские стены, небо над ними было синим и веселым.
— В детстве мне запрещали читать, — лицо Левия стало задумчивым, — но я читал. По ночам, с коптилкой, которую сделал сам. Я узнал много нового, но глаза испортил, поэтому так и не выучился стрелять. Вы помните, каким стрелком был Его Святейшество?
— Помню. — Адриан как-то признался в любви к оружию. Почему он стал церковником? Кем он вообще был?
— Умный художник, — Левий никак не мог оторваться от фрески, — не унизил своего короля ни поражением, ни ложью. Замечательная вещь, жаль будет, если сотрут.
— До сих пор не стерли, и дальше не тронут. — А Удо тронули. Салиганова вранья оказалось достаточно, чтоб взять под стражу друга.
— Слава королю! — Стоявшие у двери олухи раздвинули алебарды, пропуская Его Величество.