«Ну ты и зверье!» – сказал мне он с уважением, а потом я утром просыпаюсь оттого, что он своим мичманам разнос устроил и заставил их целый день с кормы в нос и обратно пустые бочки в наказание таскать.
Сколько потом всего было – не передать. Там же американцы как раз воевали.
Нас облетали, обстреливали и провоцировали всячески, а мы знай под огнем свое дело делали.
Каждый день думал: вот сейчас нас тут кокнут – и никто ничего не узнает.
До того накал страстей был, что только он один за натуральную жизнь и считался.
Поэтому я и уволился сразу же, как только назад на Северный флот попал. Опять меня все стали считать полной скотиной, а я это больше уже выносить никак не мог.
Не про все у нас говорят.
Своим, во всяком случае.
Существуют какие-то очевидные вещи, о которых и говорить-то не стоит, потому что и так все ясно.
Вот, например, о волне. Ну зачем говорить своим о том, что в море бывают волны и что тогда вода то поднимается, то опускается?
Наверное, незачем говорить.
Хотя… лейтенантам с ПРЗ…
ПРЗ – это плавремзавод, и там случаются лейтенанты.
И в море они могут пойти на подводной лодке, чтобы чего-то там такое на ходу ей исправить и подмандить.
И, утомившись исправлять и подман…дять…, они запросто могут попроситься покурить сразу же, как только лодка начнет всплывать.
А лодка как всплывает? Сначала продуваются концевые группы ЦГБ и на поверхности начинает торчать рубка, а потом медленно и аккуратно дуется средняя группа, после чего обнажается часть корпуса.
Как только рубка оказалась на поверхности, лейтенант с ПРЗ запросился у центрального наверх покурить.
– Покурить? – пожал плечами центральный. – Ну, иди покурить!
Вахтенный офицер на мостике, когда лейтенант появился из верхнего люка и спросил разрешения, тоже пожал плечами – мол, конечно.
И отправился лейтенант курить.
Вахтенный офицер думал, что он тут же рядом с люком и покурит, и поэтому особого значения всей этой экзотической процедуре с «прошу разрешения» не придал, а лейтенант решил, что курят в надводном положении значительно ниже шахты верхнего рубочного люка, и спустился по трапику чуть ли не к самой воде.
Тут наступило время напомнить постороннему, сухопутному читателю о том, что в море бывает волна и эта волна как накатит…
А лейтенант уже сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой, и вот внезапно к нему как подобралось со стороны штанов с жутким шумом – все равно ведь темень, полярная ночь и ни черта не видать.
А вода была ровно два градуса жары.
Она ему в одно морганье до шеи дошла, после чего лениво пошла на убыль.