Командир, ни слова не говоря, в яму, я – за ним. Спустились.
«Вот! – говорит командир. – Поздравляю! Ваш боевой пост. Сейчас я задраю люк, и больше вы отсюда не выйдете до тех пор, пока не сдадите на допуск к самостоятельному управлению. Еду будут приносить, нужду будут выносить. А как сдадите, будем рады видеть вас в кают-компании».
После этого люк захлопнулся, и я остался в яме.
Потом погас свет…
Пенкина никто не хочет домой после пьянки отводить. Жена у него здорово ругается, когда притаскиваешь на себе это тело.
А пьет эта скорбная дрянь, пока не упадет. Каждый раз нового провожатого назначаем. Тут назначили молодого лейтенанта, он его доволок до подъезда, быстренько затащил на этаж, ключ в дверь одной рукой вставил, повернул, дверь распахнул, а другой рукой, пока жена не появилась, его туда впихнул, дверь захлопнул и бежать.
Утром Пенкин приходит на службу и говорит:
– Кто меня вчера домой доставлял?
– А вон, – говорим, – лейтенант.
– Слушай, лейтенант! – говорит Пенкин. – Что ж ты наделал?
– А что такое?
– Так у меня же там две двери! Я потом застыл, между ними распяленный: руки в стороны, рот наоборот, полный слюней, течет. Только и мог, что когтями скрестись… Жена думала, мыши. До утра… вот… стоял…
Помощник Шинкин думает наперегонки с шагом.
Поэтому всегда можно определить скорость его мышления.
Сам Шинкин – маленький колченогий брюнет с ручками-пропеллерами, они у него приделаны сбоку и болтаются.
«Завтра аттестаты! (Быстрей!) Проверить! (Ну!) В дивизии приказы! (Так!) Нарыть! (Ага!) И количество на борту! (Скорость-скорость!) Не забыть! (Ух!) Уродов (криворотых) подстричь! (А!) Козлов истребить! (Б!) Физически (Поддать!) Петрова посадить! (У!) Через сутки за бутылку назад выкупить и на ввод ГЭУ. А то напьется, как в прошлый раз, скотина! (Бегом!) Химику настучать по роже! (Фу!) Песню распечатать и раздать по подразделениям. (Тра-та-та!) Списки на классность представить! Хаджимуратова сгноить! Людей сверить! А то получится ху…»
И тут он падает в люк. Тот встретился по дороге и за заботами не был замечен.
Шинкина привезли на корабль на тележке с загипсованной ногой. Грузили на корабль на талях.
На талях он думал медленно: «Завтра… аттестаты… проверить…» – ну и так далее.
Утро. Ветерок. Такой легкий-легкий. Просто беда, до чего нежный. И по щеке. Гладит.
А ты улыбаешься не поймешь чему. Справа, перед строем, слышится старпом. Что бы он ни говорил, он всегда начинает раскатисто: «Миф!.. О не-по-бе-ди-мости Красной Армии!.. Развеян давно!..» – а теперь он кого-то дерет: «Вы будете прилюдно лизать потные бараньи яйца!» – но тебе это не мешает. Ты уже научился отключаться, бежать от действительности. Да и действительность ли она? Ничем это не доказано. Сейчас закрою уши и глаза – и останется только ласковый ветерок. А там и солнце подоспеет. Вдруг ни с того ни с сего начинает нагревать щеку. Левую. А правая в тени, и ей прохладно.