Таков был распорядок дня Сталина, и поэтому он был обязателен для всех, с кем он общался или мог общаться, — для членов Политбюро, наркомов, военачальников.
Таков был этот распорядок и в субботу двадцать первого июня 1941 года.
…В половине третьего ночи Сталин пошел спать. Получасом позже лег в постель и невысокий, грузный генерал, начальник Управления охраны.
Свет в окнах погас.
Когда в комнате начальника охраны раздался телефонный звонок, генерал услышал его не сразу. Он уже в течение многих лет привык к тому, что, когда Сталин ложился спать, время как бы останавливалось для всех. Никто из знающих его привычки не решился бы звонить сюда в это время суток.
Поэтому генерал спал крепко, а проснувшись, не сразу сообразил, что звонит именно телефон. Он недовольно поморщился, протянул руку к выключателю, зажег свет и посмотрел на часы. Стрелки показывали десять минут пятого. Со смешанным чувством недоумения, любопытства и желания отчитать звонившего в этот неположенный час начальник охраны снял трубку и недовольно спросил:
— Кто?
Он сразу узнал голос говорящего. Это был начальник Генерального штаба Красной Армии.
— Попроси товарища Сталина, — резко потребовал знакомый голос.
— Что? Сейчас? — недоуменно ответил начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.
— Я тебе говорю: буди! — командно гаркнула трубка. — Немцы бомбят наши города!
Несколько мгновений начальник охраны молчал, все крепче сжимая в руке телефонную трубку. Наконец глухо сказал:
— Подожди.
Он положил трубку на стол, вытер о рубашку взмокшую ладонь, потом накинул на плечи плащ и поспешно вышел из комнаты.
…Прошло несколько минут, прежде чем Сталин взял трубку.
— Сталин, — сказал он негромко.
— Товарищ Сталин, — раздался отчетливый голос начальника Генштаба, — звоню по поручению наркома обороны. Немцы бомбят наши города…
Он умолк. Молчал и Сталин. Слышалось только его тяжелое, хрипловатое дыхание курильщика.
— Где нарком? — спросил наконец Сталин, и генералу на другом конце провода показалось, что он задал этот вопрос лишь для того, чтобы остановить время, задержать, растянуть его.
— Говорит по ВЧ с Киевским округом, — поспешно ответил начштаба.
Снова наступило молчание.
«Ну почему он молчит, почему?..» — в мучительном нетерпении спрашивал себя начальник Генштаба. Но даже в такой момент он не посмел нарушить это молчание. Это был решительный, смелый человек — генерал армии. Казалось, он был создан для войны, для него существовали только ее законы — логика обороны страны, перед которой в решительный момент отступали на задний план люди, звания, субординация. Однако и он не осмеливался нарушить молчание Сталина.