В зале суда гнев на несправедливость позволяет мне противостоять оппоненту — обычно крупной корпорации или государству, несправедливо преследующему своего гражданина. Я благодарен своему гневу. Если бы не его энергия, я мог бы сидеть в тихом кабинете юридической фирмы и писать смертельно скучные контракты или рыться в пылящихся на полках книгах. Тем не менее в начале карьеры гнев много раз побеждал меня. Я уже говорил то, что известно всем: нам не нравятся сердитые люди. Но точно так же мы не доверяем людям, которые остаются безучастными, когда следует сердиться. Что бы мы подумали о мужчине, спокойно жующем жвачку, в то время как его жену насилуют? Что бы мы подумали о человеке, постоянно подвергающемся оскорблениям и не имеющем смелости постоять за себя? Гнев допустим, только если он ограничен рамками общественных правил.
В суде мы сталкиваемся со свидетелями, являющимися откровенными, проплаченными лжецами. Я видел, как на свидетельское место поднимались эксперты — облаченные в мантию авторитетности, с безупречными послужными списками. С видом непогрешимых праведников они изливали на присяжных ушаты помоев. Дело не в том, что они лгут и тем самым зарабатывают свои огромные гонорары, а в том, что пользуются незнанием простодушных присяжных, которые почтительно слушают, потому что эти эксперты занимают почетные места в научном мире. Это профессиональные свидетели, научившиеся смотреть на присяжных добрыми и любящими глазами, которые могут обмануть даже самых проницательных. Но и это хорошо замаскированное лицемерие открылось бы суду, продолжай они давать показания на протяжении длительного времени. Но пока они занимают свидетельское место, они могут обмануть присяжных — и делают это.
Я вижу много достойных людей, которых эти хорошо оплачиваемые мошенники лишают права на справедливость: детей, страшно искалеченных при родах вследствие преступной халатности, женщину, потерявшую зрение из-за некомпетентности хирурга, и толпы травмированных людей, которым отказывают в компенсации, потому что страховые компании нанимают подобных шарлатанов, раз за разом кормящих злостной ложью простодушных присяжных. Их чванливая претенциозность и намеренно лживые показания всегда раздражают меня, иногда почти до предела.
Но если мы в гневе атакуем этих лукавых, избегающих истины людей до того, как полностью разоблачим их ложь, мы проиграем, потому что даже если мы знаем правду, то присяжным она неизвестна. Пусть нас раздражает фальшь показаний свидетеля, но присяжные видят в нем авторитетного человека, и наш приступ гнева кажется им мстительным ударом побежденного человека, у которого не хватает благородства признать свое поражение.