— Она в большой тревоге спросила меня, где «другая», — ответила Нора, немного подумав.
— Какая «другая»?
— Может быть, она говорила о другой сиделке?
— Здесь не было другой сиделки, — сказал доктор.
— Тогда я не знаю, на кого она намекала. Я хотела ее успокоить и стала убеждать, что никакой «другой» тут нет, но миссис Ньюстед очень разволновалась и сказала: «Она вернется, как только я уйду».
— И больше она ничего не говорила?
— Я ее не спрашивала. Еще мне показалось… что она уже была одурманена снотворным. Но в то же время я не заметила, чтобы она хотела умереть или предчувствовала смерть…
— Она не сразу попросила воды?
— Нет, немного погодя. Но она была очень возбуждена.
— Не нравится мне все это, — резко проговорил доктор. — Очень не нравится! Вы больше ничего не можете добавить?
— Она как будто чего-то страшилась.
— Мы не знаем — чего. Это ни о чем не говорит, девочка.
— Но она хотела повидать какого-то человека, друга или родственника. Она как будто ждала от него помощи и… — Нора запнулась на слове.
— Я повторяю, меня не интересуют ваши домыслы, — нетерпеливо проговорил доктор. — Мне нужны факты, доказательства. Это — трудный случай. Я уверен, что моя пациентка умерла от передозировки снотворного, и не имею понятия, кто в этом виноват. Если я передам дело в суд, судья будет в такой же растерянности, как я. Нет никаких прямых доказательств ничьей вины… У миссис Ньюстед были сильно расстроены нервы. Кроме того, она считала себя несчастной. Но ведь на земле великое множество несчастных жен, и никто из них себя не убивает…
— Может быть, супруги не ладили друг с другом? — задала вопрос Нора.
— Мне ничего не известно о семейной жизни Ньюстедов. Конечно, суд может заинтересоваться их отношениями, если сочтет нужным, но это дело тонкое, деликатное, я бы сказал — рискованное. Вы хоть и молоды, но, наверное, понимаете, как трудно чужим людям разобраться во взаимоотношениях мужа и жены…
«Чего там трудного, — подумала Нора, слушая доктора. — Сразу видно, что этот Ньюстед рад был бы отделаться от такой больной жены…»
— Бывает, что подозрение переходит в прямое обвинение, не слишком доказанное, и тогда может случиться беда. Я не придумываю. На моих глазах повесился муж, которого бездоказательно обвинили в смерти жены. Да, это был случай из моей практики, — продолжал доктор. — Смерть моей пациентки мне показалась весьма подозрительной, и я сообщил судье. К тому же все соседи были уверены в виновности мужа. Но я не считал его причастным к смерти жены — не было никаких улик, и присяжные заседатели его оправдали. Действительно, этот человек оказался чист, как архангел Гавриил. Однако соседи знали, что он даже бил жену, и были уверены, что этот человек виноват. В конечном итоге он не выдержал общей ненависти и повесился. При этом его самоубийство люди сочли за веское доказательство его вины… Хотя именно сами эти люди довели его до самоубийства…