— Как у тебя все просто, — недовольно нахмурился Берия. — Выводить — значит, терять нашего резидента в Париже. Вот скажи мне, Виктор — у тебя много в Париже резидентов?
— У меня там вообще никого нет, товарищ народный комиссар внутренних дел, — обидевшись, ответил Абакумов. — Мое хозяйство здесь, я к заграничным играм отношения не имею.
— Тогда почему ты мне это принес? — Берия потряс в воздухе листками с донесением Мушкетера. — Почему мы с тобой сейчас все это обсуждаем, а не с Меркуловым или на худой конец, с Фитиным? Может, объяснишь?
Абакумов угрюмо молчал. Да и что он мог ответить? Что Меркулов попросил его передать шефу полученное от Мушкетера двусмысленное сообщение, чтобы прикрыть свою задницу, а он согласился, потому что преследовал собственный интерес? С Меркуловым-то все понятно, тот всегда был осторожной лисой, а вот какой такой интерес в этом деле у тебя, товарищ Абакумов?
— Ладно, — смилостивился Берия, выдержав зловещую паузу. — Я разберусь, что с этим делать. А ты, Виктор, поезжай в Лесной Дом, поговори с Гронским. В конце концов, он подсунул нам этого эмигранта, пускай теперь расхлебывает…
Абакумов не понял, о чем ему нужно разговаривать с Гронским, но уточнять не решился.