Одним ударом кошка отбила луч Стефана. Елена услышала, как он зашипел от боли, но разглядеть больше ничего не могла — темнота была настолько густой, что даже зрение охотницы было бессильно. Прижавшись к любимому, она стала ждать последнего, смертельного удара.
Вдруг голова у нее закружилась, наполнилась серым кружащимся туманом, и она выпустила Стефана. Она не могла говорить, не могла думать. Пол уходил из-под ног. Краем сознания она поняла, что против нее используют Силу, и она заполняет ее рассудок.
Она чувствовала, как Стефан удаляется от нее, она больше не могла сопротивляться. Она упала в пропасть.
Белая сова… хищница… охотник… тигр. Кошка, играющая с мышкой. Как кошка… большая кошка… как котенок. Белый котенок.
Смерть в доме.
Котенок убежал от Дамона. Из страха быть узнанным. Как и тогда, когда котенок, стоявший на груди Маргарет, взбесился, увидев Елену за окном.
Елена застонала и почти вынырнула из безумия, но серый туман затянул ее обратно до того, как ей удалось открыть глаза.
Отравленная любовь…
Стефан, оно возненавидело тебя раньше Елены… Белое и золотое… что-то белое… что-то белое под деревом…
На этот раз ей удалось открыть глаза, и еще до того, как она смогла их сфокусировать и привыкнуть к тусклому свету, она знала. Теперь она знала точно.
Фигура в белом платье со шлейфом отвернулась от свечи, которую пыталась зажечь. Лицо, которое увидела Елена, могло быть ее лицом, только слегка искаженным, бледным и красивым мертвенной красотой. Неправильное лицо. Оно было похоже на бесконечные отражения Елены, которые она видела во сне про коридор зеркал. Искаженное, голодное и насмешливое.
— Здравствуй, Катрина, — прошептала она.
Катрина нехорошо улыбнулась.
— Ты не так глупа, как я думала.
Голос у нее был серебристым и приятным. Как и ее ресницы. На платье тоже мерцали серебристые блестки, когда она двигалась. А волосы были золотыми, почти такого же светло-золотого оттенка, как и у Елены. Глаза были как у котенка: круглые и невозможно голубые. На шее было ожерелье с камнем такого же цвета.
У Елены болело горло, как будто она кричала. Мучила жажда. Малейшая попытка пошевелить шеей причиняла боль.
Стефан стоял рядом, завалившись вперед, руки привязаны к прутьям ворот. Голова склонилась на грудь, но лицо Елена видела, и оно было смертельно бледно.
На горле была рана, на воротнике застыла кровь.
Елена мигом обернулась к Катрине:
— Но зачем? Зачем ты это сделала?
Катрина улыбнулась, оголяя острые зубы.
— Потому что люблю его, — мелодично ответила она, — а разве ты его не любишь?