— Мне тот плакат не нравился, — прошептала Каролина.
На сей раз Либби рассмеялась.
— Давай нарвем цветов!
Через несколько часов Либби и Кэл провожали родителей. Они стояли на крыльце и смотрели им вслед. Отец сидел за рулем дребезжащего пикапа, мать высунулась из окна и махала им рукой.
— Какие у тебя хорошие родители.
Либби повернулась к Кэлу и обвила его шею руками.
— Ты им тоже понравился.
Он поцеловал ее в щеку.
— Маме — да, наверное.
— И отцу тоже.
— Будь у меня год-другой, возможно, я бы и сумел завоевать его доверие.
— Сегодня он уже не так мрачно на тебя смотрел.
— Да. — Задумавшись, он потерся о ее плечо щекой. — Так, немножко насупленно. Что ты им скажешь?
— О чем?
— О том, почему я не остался здесь, с тобой?
— Я скажу, что ты улетел домой. — Либби отрепетировала свой ответ заранее, поэтому слова вылетели легко, непринужденно. Так непринужденно, что ей стало тошно.
— И все?
Она понимала, что он может подумать, будто она черствая.
— Они не станут приставать ко мне с расспросами, если я не захочу. Всем будет проще, если я скажу правду.
— Какую правду?
Он что, специально хочет все усложнить? Либби беспомощно пожала плечами:
— Что у нас с тобой ничего не получилось и каждый пошел своей дорогой.
— Да, наверное, так будет лучше всего. Ни недоразумений, ни сожалений.
Разозлившись, Либби сунула руки в карманы.
— Ты можешь предложить что-то получше?
— Нет. Ты все отлично придумала. — Кэл отошел, злясь на себя, злясь на нее. — Мне нужно на звездолет.
— Знаю. А я собиралась съездить в город, купить фотокамеру и кое-что еще. Если удастся рано вернуться, заеду к тебе, посмотрю, как продвигается ремонт.
— Отлично! — Кэл был в смятении. Но будь он проклят, если ей сейчас легко. Он порывисто прижал ее к себе.
Поцелуй вышел страстный, с привкусом гнева и досады. Либби охватила паника — ей никак не удавалось восстановить равновесие. Она не желает дать ему то, о чем он не решается попросить. Полная капитуляция! А ведь он никогда ни о чем ее не просил. Загнанная в угол, она не может успокоиться, а он, как бы сильно ни хотел, не может требовать.
Его руки властно провели по ее спине снизу вверх, а потом сверху вниз. Она могла бы попробовать вырваться. Но что-то ее останавливало, лишало сил — она не таяла, как раньше, она была как раненый зверь, с покорностью принимающий смерть. Почва уходила из-под ног. В прикосновении Кэла не было нежности, как и острого желания, как прежде. Поцелуй был похож на наказание — на жестокое, несправедливое наказание.
— Калеб… — Либби беспомощно хватала ртом воздух.
— Это тебе на память, — сказал он и круто развернулся, собираясь уйти.