Рассказчик на мгновение умолк, чтобы отхлебнуть глоток пива из кружки.
— Ну, — вперил в него ожидающий взгляд Гвин, — и что дальше?
— А дальше, спустя пару дней, он смылся оттуда и скрылся в лесах Нью-Форест. Его, конечно, горожане прошляпили, те, что церковь охраняли. Да и неудивительно, все-таки у каждого есть дела поважнее, чем день и ночь торчать под церковью и следить, не высунет ли нос какой-то воришка. Короче, он пустился в бега и исчез в лесу. А я недополучил свой честно заработанный пенни, потому как на отходящий во Францию корабль он не явился. Одному только Богу известно, где он сейчас.
Гвин хмыкнул в кружку с пивом:
— Не только Богу — я могу сказать. Отсиживается в маленькой деревушке возле Дартмура.
На какое-то время он умолк, размышляя. Неужели Небба замешан в убийстве де Бонвилля? Тот погиб от удара ножом, а Небба, как выяснилось, с ножом управляется с тем же мастерством, что раньше — с луком; с другой стороны, Груффидда, совершенно прав в том, что убийства с применением ножа столь же часты, как крестные знамения Томаса де Пейна. И тем не менее странно, что беспалый лучник объявляется вот уже во втором месте, связанном с погибшим Хьюбертом. Гвин мысленно пожал плечами и, чтобы перевести мысли в другое русло, отхлебнул эля.
— Коронеру будет интересно услышать об этом, вот только не думаю, что то, что ты рассказал, поможет нам разгадать загадку, над которой мы сейчас ломаем головы.
Больше ничего интересного Гвину от Груффидда добиться не удалось, и он, купив валлийцу напоследок кварту пива и поболтав немного о перипетиях Крестовых походов, решил, что настало время отправляться домой. По крайней мере, он выяснил, что де Бонвилль был не сам, а в сопровождении сквайра, узнал имя последнего да еще то, что сквайр исчез примерно за две недели до смерти де Бонвилля. К тому же, в который раз всплыло имя Неббы.
Он вышел из таверны и направился к ночлежке, чтобы забрать коня и пуститься в долгий обратный путь до Эксетера.
По прошествии почти двух суток, незадолго до заката, корнуоллец вернулся в Эксетер и отправился в замок, в кабинет коронера Джона над привратницкой, чтобы доложить ему о своих находках. Он утомленно поднимался по узкой лестнице под голоса церковного хора, доносившиеся до него из маленькой
часовни Святой Марии, расположенной сразу за главными воротами.
Коронер был не один — в кабинете находился Ральф Морин — и Гвин прислушался к тому, что говорил последний.
— Я опасаюсь за его жизнь— боюсь, он настолько плох, что не дотянет до повешения, — рассказывал констебль. — Вся рука, от плеча до кончиков пальцев, загноилась. По-моему, запеленать ее сеном было ошибкой, ему только хуже стало — мне кажется, в заплесневелой траве содержатся какие-то яды, которые и вызывают загноение.