Фому нагрузили, как ломовика — полные штаны, натерли грудь морковью, ребра навели куском свеклы, на шею на грубой веревке повесили большой деревянный крест. Шмональщица, когда к ней подошел Фома, зажала пальцами нос: от Фомы несло острой поносной вонью, гнилью и мочой. Женщина замахала рукой:
— Проходи, проходи, держат, тоже, блаженных.
Его пытались списать — «актировать». Иногда в лагерь приезжала комиссия: врачи, кто-то из прокуратуры, лагерное начальство. Актировали дошедших — тех, которые еле передвигали ноги, но Фома был довольно упитанный, у него было нечто другое — с психикой. В лагерях встречались весьма опасные артисты, умудрявшиеся втирать очки даже опытным психиатрам, Фоме же оставался год до окончания срока, вот и решили: потом, на воле, разберутся. Фома продолжал отбивать сигналы и отплясывать у вахты. Комендант под хохот линейки докладывал на поверке, что в лагере всего четыре тысячи восемьсот два человека, да еще Фома — на помойке.
Одно время в лагерной пекарне перекладывали печь, хлеб стали возить из города, с завода-автомата, который был сравнительно вкуснее, чем сырой и глинистый из лагерной пекарни. Он не пах затхлостью и плесенью порченой муки. (Кормить дрянью и гнилью — не указание сверху. Это срабатывала, так сказать, инициатива снизу. Сбыть то, что никто не купит даже для скота — очень хорошая коммерция.)
Машина, привезшая в зону хлеб, выгрузилась и подошла к вахте. Внешние проволочные ворота были еще на замке, а внутренние, железные, приоткрыты. Лагерь-то был почти пустой: работала кухня, копошились дневальные, да еще в конуре торчали валенки Фомы. Машину осмотрели. Шофер, не выключая работающего двигателя, зачем-то двинулся в контору. Но не успел он скрыться на лестнице, как машина взревела двигателем, резко рванулась вперед, выбила внешние ворота и, набирая скорость, помчалась по дороге от лагеря. Это произошло так внезапно, что надзиратель, сидевший на табуретке у вахты, оторопел. Вылупив глаза и ловя ртом воздух, он не мог пискнуть какое-то время, глотка наладилась, и он заорал что-то стрелкам на вышке, но там ничего не поняв толком, все же выпустили для порядка автоматную очередь в сторону скрывшейся в облаке пыли машины. Потом надзиратель рвал дверь вахты, потом выскочил его заспанный напарник, потом прибежал шофер, потом…
Машину нашли далеко от лагеря — у железнодорожного переезда, но без Фомы. Фома-дурак, Фома-чокнутый, Фома-помоечник исчез.
Потом, еще позже, во время поисков в лесу наткнулись на труп раздетого человека. Опознали в нем ехавшего в отпуск офицера летчика. Начались допросы и дознания.