Проницательность и психологический нюх Лорда Правосудия на предмет эффективности телесных наказаний подверглись проверке в следующих обстоятельствах. 4 декабря 1952 года два брата, семнадцати и четырнадцати лет от роду, предстали перед ним, обвиненные в грабеже, сопряженном с насилием. У них уже были неприятности с правосудием, и они трижды были осуждены условно. Старшего лорд Годдард отправил в тюрьму, а младшего — в исправительный дом. Он прокомментировал дело следующим образом:
«Хорошенькая лоза пошла бы им на пользу. Что им нужно — чтоб кто-то всыпал им как следует и отбил у них охоту приниматься за старое. Но я подозреваю, что по воспитанию это испорченные дети, которых каждый вечер закутывают в одеяло».
Эти комментарии получили широкое распространение в прессе. Человеколюбивая лига провела исследование данного случая и обнаружила, что отец обоих мальчиков ранее был главным сержантом гвардейских гренадеров и ревностным приверженцем телесных наказаний. Прежде он пытался привить своему сыну Дональду лучшие чувства с помощью частых взбучек. И когда мальчик после условного осуждения был помещен в закрытый пансион, он переехал поблизости и стал следить за тем, чтобы охранники подвергали его сына телесным наказаниям.
Судьи и права обвиняемого
Заключенным, которым угрожало обвинение, влекущее за собой смертную казнь, было разрешено брать для защиты адвоката только с 1836 года. В этом году законопроект, позволяющий этим заключенным пользоваться услугами адвоката, был дважды отклонен, прежде чем его в конце концов приняли.
Обвиненный в преступлении, которое влечет за собой применение смертной казни, лишь с 1898 года получил возможность давать показания в свою пользу в ходе процесса. Для того, чтобы принять законопроект, дающий это позволение, потребовалось пятнадцать лет. Лорды-судьи в большинстве своем воспротивились ему, и Лорд Правосудия Коллинз заявил, что речь идет о «форменном злодеянии»: возможность, предоставляемая судьям для того, чтобы задавать вопросы непосредственно обвиняемому, «должна поколебать доверие, какое тот только может питать к безусловной беспристрастности судьи». Этот аргумент был в точности противоположен возражению, выдвинутому против попытки разрешить таким обвиненным пользоваться защитой; и утверждалось, что на самом деле защитник не нужен, поскольку судья не беспристрастен, он «лучший друг обвиняемого».
Судьи выказали ту же решимость и в сопротивлении созданию апелляционного уголовного суда, которое им удалось отсрочить на семьдесят лет.