– Но, Петр Семенович, уже пятница, когда я успею? У меня еще дело о хищении транспортных контейнеров с Сортировочной, дело о краже меди на путях и об ограблении…
– Я все помню. Утром во вторник у меня на столе должен лежать предварительный план и ваши соображения по этому делу. От старых дел вас, естественно, тоже никто не освобождал. А выходные на что?
– Выходные для отдыха, – возразила я. – Могу не успеть.
– Это как? И потом, вы хорошо подумали о моем предложении?
– О каком предложении?
– Чтобы приложить все усилия в совместной работе.
– Я не понимаю… – тихо пробормотала я.
Тут его лицо стало на глазах принимать синюшный оттенок. Внешний налет вежливости и наносной интеллигентности испарился, и передо мной оказался самец в период гона.
– Да все ты прекрасно понимаешь! Думаешь, тебе старшего просто так дали? За великолепные результаты и успехи в труде? Это был аванс, поняла? В расчете на твою сообразительность! Нечего тут из себя целку строить! Будешь выкобениваться, я тебя по статье уволю, как не соответствующую занимаемой должности! Что, думаешь, я квалификационную комиссию не соберу? Да мигом! Сразу на улице окажешься! Посмотрим потом, кто тебя с такой трудовой книжкой на работу возьмет. А теперь иди и думай! Во вторник прямо с утра я тебя жду! Свободна!
Стараясь не разреветься, я быстро вышла из шефского кабинета и, проходя через приемную, кожей затылка почувствовала насмешливый взгляд «Тиночки». Проскочив по коридору, я влетела в женский туалет, заперлась на защелку и только тут немного отпустила нервы. Слава богу, в туалете никого не было, а в коридоре на меня просто не обратили особого внимания. Я чувствовала себя так, как будто меня вываляли в грязи. Возникло сильное желание сменить одежду и принять душ. Но, в силу невозможности последнего, пришлось ограничиться умыванием холодной водой и поправкой макияжа, благо, косметичка у меня всегда с собой. Безумно захотелось с кем-то поссориться. Орать, доказывать, что я права, швыряться чем-то тяжелым, стучать по столу. Кричать, беситься, выходить из себя, а потом внезапно начать рыдать, плакать, выплескивать свои эмоции, показать своими слезами свое бессилие... Странное чувство, будто я за что-то все время берусь – а устала, ненавижу это, мне хочется бросить все, закрыть глаза и сдаться... Но я так уже не могу. На работе у меня репутация «железной леди», и мне надо во что бы то ни стало поддерживать эту репутацию.
Было время обеда, и я пошла в буфет.
А в нашем буфете давали свиные сардельки. Несчастная свинья. Она так хорошо жила, возможно, смачно хрюкала. Может, у нее были детеныши – маленькие розовые поросята, и она каждый день их кормила. Бедняга, она так наивно полагала, что ей повезло и что ей выпала прекрасная доля. Может, она мечтала об одном прекрасном кабане. Каждый день ее кормили, и она думала, что в раю, что жизнь – прекрасная игра, где не надо заботиться о еде, где есть все... Наивная, бедная хрюшка! И вот сейчас я держу во рту то, что когда-то было ее телом. Я не думаю, кем она была, к чему стремилась – мне наплевать. Я не думаю, из чего это мясо, точнее, из кого. Я браню повара – мол, гадкая сарделька, и мне даже в голову не приходит, что из-за сардельки убили животное. Глупое тупое животное. Вот и у меня во рту сейчас едкий вкус этой сардельки. Сардельки, но не свиньи... Настроение – мерзость.