Он пробормотал что-то невнятное. Язык и губы не слушались его, звуки не складывались в слова.
— Быффт зыглом. — «Буфет за углом», как она поняла.
— Тебе принести? С молоком и без сахара, как раньше?
Он кивнул. Она забрала поднос и через несколько минут вернулась с двумя чашками кофе. Он отметил, что она пьет черный кофе, что было не в ее привычках, а потом улыбнулся — она сберегла соломинку, через которую он пил молоко, и поставила ее в кофейную чашку. Они молчали. Хольгер Пальмгрен хотел задать ей тысячу вопросов, но не мог выговорить ни одного слога. Зато они то и дело встречались глазами. У Лисбет был жутко виноватый вид. Наконец она прервала молчание.
— Я думала, что ты умер, — сказала она. — Я не знала, что ты жив. Если бы знала, я бы ни за что… Я бы давно уже навестила тебя.
Он кивнул.
— Прости меня!
Он снова кивнул и улыбнулся. Улыбка получилась кособокая, как будто он скривил губы.
— Ты был в коме, и доктора сказали, что ты умрешь. Они думали, что ты умрешь в ближайшие дни, а я взяла и ушла. Мне очень стыдно. Прости!
Он приподнял руку и положил на ее стиснутый кулачок. Она крепко сжала ее и с облегчением вздохнула.
— Тяя дыга неыо. — «Тебя долго не было».
— Ты говорил с Драганом Арманским?
Он кивнул.
— Я путешествовала. Я была вынуждена уехать. Уехала, ни с кем не попрощавшись. Ты беспокоился?
Он покачал головой.
— Никогда не надо из-за меня беспокоиться.
— Я ныннда за тяя неспооися. Ты ффега спависся. Ааски спокоисся. — «Я никогда за тебя не беспокоился. Ты всегда справляешься. Арманский беспокоился».
Тут она в первый раз улыбнулась. У Хольгера Пальмгрена отлегло от сердца — это была обычная ее кривоватая улыбка. Он пристально рассматривал ее, сравнивая образ, хранившийся в его памяти, с девушкой, которая сейчас стояла перед ним. Она изменилась. Она была живой и здоровой, хорошо и аккуратно одетой. Исчезло кольцо из губы и… гм… татуировка в виде осы, которая раньше была у нее на шее, теперь тоже исчезла. Лисбет выглядела повзрослевшей. Впервые за много недель он захохотал, и его смех был похож на кашель.
Лисбет еще больше скривила рот в улыбке и вдруг почувствовала, как сердце ее переполнилось давно забытым теплом.
— Ты ршшо спавиась. — «Ты хорошо справилась», — сказал он, показывая на ее одежду.
Она кивнула:
— Я отлично справляюсь!
— Как тее новы пекун? — «Как тебе новый опекун?»
Хольгер Пальмгрен заметил, как помрачнела Лисбет. Губы ее чуть-чуть сжались, но она ответила с невозмутимым видом:
— Он ничего… Я знаю, как с ним обращаться.
Брови Пальмгрена вопросительно поднялись. Лисбет обвела взглядом столовую и переменила тему: