До получки оставалось больше недели, а у меня кончились деньги. Анжелка нашла мою заначку и без спроса потратила ее на кино, пирожное и лимонад. А может, на пиво и сигареты? Во всяком случае, дочь сказала, что ходила с Лерой в кинотеатр, а перед началом фильма немножко посидела в кафе. Я смотрела в пустой потрепанный кошелек и думала, как протянуть до получки. Решение пришло внезапно, и я тут же приступила к его выполнению, чтобы не передумать.
Я сняла серьги, которые мне достались от мамы, почистила их нашатырным спиртом и отнесла в ломбард. Мне дали за них меньше, чем я рассчитывала, но зато теперь я могла наполнить холодильник. После получки я отправилась выкупать свои серьги, но мне сказали, что они уже проданы. Это меня взбесило. Я ворвалась в кабинет директора и стала требовать объяснений. Он смотрел на меня совершенно отстраненным взором и молчал, а потом неожиданно встал, подошел ко мне и полез целоваться. Я растерялась от такой вопиющей наглости, и он почувствовал свою силу. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы в кабинет не вошла какая-то женщина. Директор ломбарда моментально отлетел от меня и сел обратно за свой стол. Оказалось, что это его супруга. Чувствовалось, что подобные сцены ей были не в новинку. Она не стала устраивать скандала, лишь отпустила в адрес мужа несколько язвительных замечаний, а он начал оправдываться:
– Нонночка, ты все неправильно поняла. Тебе все показалось...
Я уже хотела уйти, но заметила у нее в ушах мои серьги. Меня взяла такая злость!..
Из ломбарда мы вышли с Нонной подружками. Нет, сережки она мне не вернула, но заставила мужа заплатить мне за них столько, что я могла купить себе в ювелирном магазине целый гарнитур, правда, не антикварный, и еще что-нибудь в придачу. С тех пор Нонна стала частым гостем в нашем доме. Анжелка тянулась к ней, как к солнцу, а я ревновала. Именно Нонна научила мою дочь краситься и носить каблуки.
– Я из своей Кристины сделала королеву красоты, и из тебя сделаю, – пообещала она Анжеле, и дочь стала совершенно отбиваться от рук.
Нонна внушила ей, что надо похудеть, и Анжела начала терзать себя различными диетами, а вскоре и вовсе перестала есть. Мне пришлось вести ее к врачу и лечить от анорексии. После этого я и вовсе стала злейшим врагом собственной дочери. Единственная, кто положительно влиял на Анжелу, была Лера. Она никогда ей открыто не возражала, а просто смотрела на нее своими чистыми, бездонными глазищами, и Анжела сразу же начинала меняться. Но однажды я подслушала, как Лерочка все-таки подала свой тоненький голос. Она сказала Анжелке, что та не понимает своего счастья, ведь ее мама жива и всегда рядом. Эта тихая фраза возымела действие намного большее, чем все мои назидательные речи. Дочь стала ближе ко мне и даже отстранилась от Нонны. Впрочем, та сама виновата. Обещала, что уговорит свою Кристину взять Анжелу на фотосессию, но так и не выполнила своего обещания. Оно и понятно, Кристина уже взрослая, ей восемнадцать, она выиграла конкурс красоты, стала мисс Очарование-95, у нее совсем другая жизнь – фотографы, интервью, мальчики, наконец. А моя Анжела только в седьмом классе, хоть и выглядит несколько старше»...