печи. Знаю, что такая обувь больше подходит служанкам, ведь придумана специально для того, чтобы они относительно бесшумно скользили по дому, не смея тревожить слух господ, но мои лапоточки остались где-то в Дубовом Граде, а вновь расхаживать босиком не хотелось. Разбудившая меня служанка проводила в основные покои на встречу с владелицей замка, как я надеялась — в столовый зал. Увы, надеждам не суждено было оправдаться: меня ожидали в большом гостином холле, где почти по центру на возвышении стояло кресло, которое полностью закрывала собой хозяйка замка. Радости от новой встречи на ее лице я не обнаружила, посчитав это верным признаком очередных неприятностей, что в принципе так и было: леди Хафела буквально огорошила меня сообщением об отъезде Фларимона на рассвете. Я… была в шоке: он бросил меня у совершенно незнакомых людей, ничего не сказав, даже не предупредив!..
Сейчас, по прошествии трех недель обида несколько притупилась, но не исчезла. Да и куда ей исчезать, если каждый день от зари до зари мне всеми способами напоминают о ней? Леди Хафела со свойственной ей страстью, вполне угадывавшейся еще по тем объятиям при встрече, принялась за мое воспитание. А все потому, что в первый же день меня угораздило попросить взамен серебряной ложки с золотым черенком деревянную. Какой вид оскорбленной невинности был и у леди Хафелы, и у советника Бибиру (тот самый тщедушный всадник на ослике во встречающей делегации), и у слуг, прислуживающих за столом, не передать. С тех самых пор из меня пытаются сделать настоящую даму, устраивая совершенно ненужные уроки этикета, геральдики и прочей чепухи, которую я знаю с самого детства. Переубеждать не стала, тем более что по какой-то причине окружающие решили, будто я не умею читать и писать. Мне это, откровенно говоря, на руку.
Однако предел терпения есть у каждого, и мой, похоже, на исходе. Вот и сбегаю я в окружающий замок парк, прячась в тени кленов, с наслаждением вдыхая аромат орехов, совершенно не желая выслушивать очередную нотацию из уст светоча добродетели (это она так считает!) — тетушки Хафелы. Причем я обязана обращаться к ней не как к тетушке, хотя того требует представление Фларимона, а только как к леди Хафеле — дамочка всеми своими значительными телесами гордится этим титулом, который по здравому размышлению и все той же геральдике, точнее сословной науке ей не принадлежит: лордом был ее муж — действительно кровный родственник Фларимона, хоть и дальний (я-то первое время ужасалась, что у муженька такая родственница, всерьез опасаясь за наследственность, но потом из разговоров слуг поняла, что это не так), а Хафела была дочерью местного селянина, достаточно богатого и пробивного, чтобы суметь выдать дочь замуж за рыцаря, да еще и за лорда.