Тут я к своему ужасу и стыду всхлипнул. Нет, не я это плакал. Это водка виновата! Вот Коля тоже от нее плакал. Немножко. Ну и я немножко.
— Эх, ребенок! — Николай протянул мне салфетку, — не реви! И ужасы всякие раньше времени не придумывай! Сам же сказал, что дед твой сильный маг, значит не так просто его убить. И если он в этот мир ушел, то найдем мы его. У меня еще кое-какие связи в милиции остались. Никуда он от нас не денется.
— Спасибо, — промямлил я и шумно высморкался в салфетку.
Понимающий мужик этот Коля. И… ну, адекватный, что ли? Другой бы вышвырнул нас из дома или еще что похуже сделал, а этот вот помощь обещает. Накормил, напоил и… я больше никогда не буду иномирскую водку пить! Никогда в жизни!
— Лин, ты не расстраивайся, — Иоханна даже поближе ко мне пересела и носом в плечо ткнулась. — Жив твой дед, такие, как он, так просто не пропадают. Давай, прекращай слезы лить. Хочешь конфетку?
— Иди ты, блонда дурная! — разозлился я. — Я тебе мальчик что ли? Конфетку! Сама свои конфетки ешь!
— Кошкам нельзя конфеты, для зубов вредно, — поучительно изрек Коля, — а ты, принцесса зря с ним, как с ребенком. Взрослый же мужик, а что слезу пустил, так это все водка. Она такая… и вообще надо завязывать пить!
Коля решительно убрал бутылку с остатками алкоголя в белый шкаф, то есть в холодильник. Я был с ним абсолютно согласен — пить надо завязывать. Особенно эту слезоточивую гадость!
Мы вернулись в комнату. Коля присел на продавленный диван, Иоханна улеглась рядом, мне пришлось устроиться на жестком неудобном стуле. Коля достал из кармана коробочку, с бело-синим рисунком и нерешительно посмотрел на Иоханну.
— Эээ… Ханна, ты не против, если я закурю?
— Курите, Николай. Я привыкла. Вряд ли Ваш табак пахнет хуже гномьего, который мать Лина — Дульсинея, курит.
— Дульсинея? — встрепенулся Коля.
— Да, матушку мою Дульсинея зовут, — подтвердил я.
Ну да, это ее мир, но вряд ли он настолько мал, что этот человек может быть знаком с моей матерью. Вероятно, просто имя ему понравилось. Мало ли что?
— Дульсинея Абрамовна Тобосская… тьфу! Тамбовская!
— Ну да, Дульсинея, по батюшке Абрамовна, — подтвердил я. — А что ты там еще говорил, я не понял. Надеюсь это не ругательства. Все-таки мать она мне.
— Глупец! — тут же встряла в разговор Иоханна, — он, кажется, мать твою знает, а ты…
— Не знаю я ее, — невежливо перебил Коля.
Так ей и надо, кошке драной!
— Дело 22-летней давности, — объяснил он. — В этой квартире жила Дульсинея Тамбовская, девушка одинокая и незамужняя. Я тогда молодым еще был, только после училища. Участковым работал. Я квартиру-то эту и помогал вскрывать. Вонищи было… Жуть! Дульсинеи нет, квартира изнутри закрыта. На паласе труп лежит, ну очень не свежий. Причем явно мужской. А голова отдельно. В углу. Помню, Сашка Звонцев, опер, так блевал! А я ничего. Но ситуация-то какова! Странная, скажу я вам, ситуевина. Никак Дульсинея эта из квартиры уйти не могла. А ушла!