– В любом случае я должна подумать.
– И думать тут нечего. На твоем месте я бы шевелила мозгами быстрее.
– Но пятьдесят тысяч…
Я понимала, что мы делим шкуру неубитого медведя.
И пятьдесят, и сто тысяч евро казались мне одинаково нереальной, мифической суммой. Я даже не представляла, на что можно потратить такие деньжищи. Пусть никакого контракта у меня еще не было, но во мне вдруг проснулась естественная жадность собственницы. С какой стати я должна делиться с этой ушлой девицей честно заработанными деньгами?!
– Подумай сама. Скорее всего, они выберут Еву. У нее есть имя. Она прекрасно выглядит. Тридцать лет – это, конечно, критический возраст, но не смертельный. Уж два-то года она точно продержится, – искушала Лизка, и я знала, что в чем-то она права, – так что ты либо получишь пятьдесят тысяч вместо ста, либо вообще ничего.
– Ладно, – сказала я, – допустим, я согласна.
– Допустим? – насмешливо переспросила бывшая лучшая подружка.
– Согласна. Только о пятидесяти процентах не может быть и речи. Пятнадцать.
– Что-о? – возмутилась она.
– Что слышала. Пятнадцати тысяч с тебя вполне хватит.
– Да пошла ты! – Лизка раздраженно отодвинула от себя тарелку с недоеденными круассанами. Ее губы были усыпаны мелкими хлебными крошками. – За кого ты меня принимаешь?
– Посуди сама, – усмехнулась я, – либо я соглашусь с тобой сотрудничать, и ты получишь пятнадцать тысяч за ничтожную работу. Либо не соглашусь. И тогда ты не получишь вообще ничего. Знакомый аргумент?
– Ну ты и сука! – почти с восхищением протянула она.
– Так по рукам?
Помявшись несколько секунд, Лиза кивнула:
– По рукам!
Нет ничего лучше крепкого утреннего кофе в одном из парижских уличных кафе. Неотъемлемые атрибуты парижского завтрака – теплый круассан, обильно смазанный подтаявшим маслом и абрикосовым мармеладом, и, конечно, свежая газета. И только представьте себе, как повысилось мое и без того безмятежное настроение, когда в этой самой газете я прочла следующее:
«Сенсация! Топ-модель на самом деле весит семьдесят килограммов! Во всяком случае, именно таким был бы вес знаменитой Евы Сторм, если бы на ее тело можно было нарастить обратно жир, который удалили ей хирурги клиники липосакции…»
Разгромная статья о жирной топ-модели занимала две полосы. Журналисты постарались на славу. Было здесь и интервью с одной из медсестер мигом прославившейся клиники, и, конечно, большая Лизкина фотография. Лизавета рассказывала о несносном характере бывшей начальницы и ее страсти к спиртному и сладкому. Ушлым корреспондентам удалось даже где-то отрыть снимок поправившейся Евы.