Мило улыбаясь, они проводили гостей к председателям.
Тюбика подвели к двери с табличкой «Председатель кружка художников — академик Грифель».
Тюбик ожидал увидеть собрата по ремеслу — перепачканного красками, в удобной одежде художника. Тем большим было его удивление, когда за дверью с табличкой оказался огромный зал, где во всем присутствовали правильная геометрия и только два цвета — белый и чёрный. Пол был похож на огромную шахматную доску: квадратики белого мрамора чередовались в шахматном порядке с чёрными. Белые стены оказались совершенно пустыми. В центре зала стоял каменный стол со стулом и кресла. А чуть в стороне, ближе к окнам, были выставлены два странных произведения. Грифель заметил удивление Тюбика и, поздоровавшись, пригласил гостя сесть в кресло.
Тюбик и Грифель уселись в креслах, и наступила неловкая пауза. Но Тюбик быстро нашёлся и сказал:
— Очень необычно у вас… Что это за штуки такие? — указал он на шар размером с яблоко, выточенный из камня, и на установленную на мольберте картину в блестящей раме. Там был изображён чёрный треугольник на белом фоне.
— Это шедевры нашего самого известного художника, основателя школы каменистого сюсюра — академика живописи и ваяния Мазилки.
— Шедевры?! — растерянно переспросил Тюбик, подойдя к «произведениям» и разглядывая их.
Шар был совершенно обычный: шар как шар. И треугольник был такой же простой, как любой другой.
— А в чём же здесь суть? Что это значит?
— Какая же суть должна быть в произведении искусства? Главное в искусстве — форма… Вот полюбуйтесь, какие удивительные формы!
Грифель подошёл к шару и стал поглаживать его руками… Потом
посмотрел на треугольник и восторженно сказал:
— Какие формы! Соотношение чёрного и белого! Линии!
— Ну линии прямые, — ответил Тюбик. — А чего тут удивительного?
— Как чего. — Чувствуете, какие уверенные линии? Какая, значит, твердая рука была у мастера!
— А мне кажется, он просто по линейке чертил.
— По линейке?!
— Да.
— Ну, по линейке такое, конечно, каждый сможет, — сказал Грифель.
Но тут он спохватился, испугавшись вольности собственных мыслей:
— О чём мы говорю! Нам ли судить о великом произведении! Оно… Оно… неповторимо!
— Вы, правда, так думаете?
— Что значит «правда думаю»?
— Ну, вы действительно считаете эти произведения великолепными?
— Естественно!
— А как вы отличаете великое от плохонького, заурядного?
— Как, как!.. Очень просто: великое в искусстве невозможно повторить, даже просто скопировать не получается!
Тюбик подошёл к чёрному треугольнику», внимательно его осмотрел и сказал: