Лили было страшно даже представить, что происходит там снаружи. Ее воображение рисовало страшных, жутких чудовищ, которые шли из облаков пыли на беззащитный поселок. И чем сильнее был ее страх, тем страшнее, уродливее становились в ее воображении придуманные монстры.
Она помнила рассказы бывалых мужчин, которые говорили, что во время бури ни один хищник, ни одно самое страшное чудовище не покинет своего укрытия. Жить хотят все. Бесноватая стихия приводила тем самым всех живых существ, — и людей, и нелюдей, — к общему знаменателю. Сидеть в своих норах и дрожать от страха.
Но распаленное воображение не унималось. А вдруг ветер сейчас проломит крышу? А что, если это и не ветер вовсе, а что-то более страшное?! Кто знает, что за существа живут теперь в пустынях и заброшенных, разрушенных городах? Лили гладила дочку по голове, а сама молилась про себя, сбиваясь на каждом втором слове.
Она нашла единственный способ успокоиться. Держа одной рукой Тамарочку, она подошла к железному оружейному ящику. Взяла автомат, присоединила к нему магазин. Передернула затвор. Холодок металла и дерева понемногу успокаивал ее. Теперь она не беззащитна.
Что-то стукнуло в ставни снаружи. И этот звук чуть не довел бедную Лили до истерики. Каким-то невероятным усилием воли она сдержалась, чтобы не вскрикнуть, не разрыдаться, не забиться в темный угол от страха. Только благодаря дочке она еще держалась.
Минуты текли и текли, каждая была подобна часу. А Тенгиза все не было. Наверное с ним приключилась какая-то беда. Там, за дверью, страшно, но сидеть вот так и ждать просто невыносимо!
И Лили встала. Сказала дочке, что папа попросил ее выйти, чтобы помочь принести еще один бачок с водой. Соврала для того, чтобы дочке не было так невыносимо оставаться одной в неизвестности. Сняла со стены и поставила рядом с дочкой икону Божьей Матери.
— Она будет защищать тебя, пока я выйду к папе.
Лили принесла еще свечек. Дрожащими руками зажгла их, расставила в чашки, где могла, чтобы осветить хотя бы немного все пространство. Затем достала еще один комплект химзащиты, принялась облачаться в него. Дочка уже не плакала. Она взяла икону и обхватила ее руками, будто щит. Губки ее шевелились. Тамарочка читала молитву, которой ее когда-то научила мама.
Лили мысленно благодарила Тенгиза, за то, что он научил ее правильно пользоваться ОЗК. Теперь она могла одеть костюм очень быстро, минут за семь. Лили было безумно страшно. Но она натянула перчатки, затем одела противогаз, капюшон. Взяла в руки автомат. Опять стало жарко и тяжело дышать. И еще запах резины. Лили ненавидела этот запах.