На плохом пути назад я лично встретился с Мехлисом впервые. Он был со штабом корпуса, возможно, в поиске боевых наград подобно мелким комиссарам. Что еще он мог делать здесь, было вне моих представлений. Он был реальным хозяином армии. Он один имел связи, чтобы достать оборудование, снабжение, войска, если это необходимо. Он должен был ехать обратно в Ухту. Там и только там, он мог что-то предпринять по поводу плохой судьбы, которая грозила армии.
Во время отступления Мехлис спросил меня о Сорок Четвертой. Поскольку наши дни, если не часы, возможно, были считанными, я говорил ему довольно прямо. Я сказал ему, как были прекрасны солдаты в той дивизии, но как они не были адекватно подготовлены для боев на данной местности. Я говорил ему о нехватке правильных карт и правильной разведке о противнике. Я говорил ему об отсутствии лыжных войск в нужных местах в нужное время.
Мехлис не реагировал на это, как на дерзкий взрыв, а выслушал меня. И я зауважал его высоко, как человека. Хороший тип еврейского интеллектуала, он имел широкий и высокий лоб и его глаза были большими, посаженными глубоко и он выглядел чрезвычайно интеллигентным человеком. Его манеры были городскими, его голос был низким и модулировал.
Большинство этого разгромленного корпуса и дивизии смогло переправиться через границу без дальнейших серьезных происшествий, хотя вся корпусная артиллерия, половина войск Сто Шестьдесят Третьей и почти все их снаряжение были потеряны.
Через четыре дня наш путь на озеро и через два дня после возвращения в Ухту, мы получили очень плохую весть, что Сорок Четвертая была уничтожена или, как говорило официальное сообщение, «более семисот человек преодолели все трудности» и смогли дойти назад до Раате.
Мехлис назначил комиссию для расследования катастрофы. Он был обязан это делать. Это была его армия и он уже потерял почти один из его двух корпусов.
Я, несомненно, потому, что так говорил искренне на озере, был сделан председателем комиссии. В ней было еще два члена, начальник контрразведки и представитель НКВД разгромленного корпуса; и комиссар при Мехлисе. Как курсант Академии Генштаба, я полагался, что имею технические знания для расследования, в то время как присутствие других двух людей было необходимо для придания веса комиссии.
Мы направились в штаб северного корпуса. Оттуда в штаб Сто Шестьдесят третьей и, наконец, к остаткам уцелевших Сорок Четвертой. Среди уцелевших были командир дивизии генерал Виноградов и его комиссар Гусев.
После опроса десятков людей из трех соединений, мы составили рапорт. Мы перечислили в качестве принципиальных причин катастрофы: отсутствие координации со Сто Шестьдесят Третьей на правом фланге; плохая организация штаба армии; отсутствие необходимого количества пулеметов и другого автоматического оружия; и отсутствие поддержки лыжными войсками. Другими причинами были скудная разведка местности и методов противника; плохие карты, неадекватное обучение — почти все, что мы узнали, изложили в подробных деталях.