Таунсенд знал, что не ошибся, — это был тот самый человек. Его образ не выходил у Фрэнка из головы, как воспоминание о дурном сне: массивные плечи, атлетический торс, походка враскачку — свидетельство большой физической силы и ловкости. Та же одежда, та же шляпа, те же глаза: холодные, жесткие, темные.
Первым порывом Таунсенда было укрыться в только что покинутом здании, отгородиться спасительными стенами от непонятной угрозы. Но странная и неодолимая сила заставила его пойти вслед за незнакомцем, следить за ним и попытаться выяснить, что тот намерен предпринять.
На полдороге от дома, где работал Таунсенд, до ближайшего угла находилась будка чистильщика обуви; оттуда было удобно наблюдать за автобусной остановкой. Таунсенд вовремя заметил, как серая фигура отделилась от толпы, поднялась на хлипкий помост чистильщика и заняла кресло. Над помостом был натянут полосатый матерчатый тент, защищающий клиентов от солнца. Свисающий край тента закрывал верхнюю часть лица серого незнакомца. Развернутая газета заслонила все остальное. Человек превратился в ничем не примечательную пару ног, покоящихся на подставке перед чистильщиком.
Хозяин тряхнул пыльной бархоткой и нагнулся, чтобы приступить к работе. Потом почесал в затылке и пару раз взглянул вверх на широкий газетный лист, словно не понимая, чего от него ждут. Ботинки блестели и явно не нуждались в его услугах. Но Таунсенд знал, что незнакомец уселся вовсе не затем, чтобы привести в порядок обувь.
Серый человек решил танцевать сразу от двух печек. Во-первых, резонно было ожидать, что именно к этой автобусной остановке придет вечером Таунсенд. Во-вторых, именно в это время у Таунсенда заканчивается рабочий день и он отправляется домой. Преследователь мог ошибиться в обоих своих предположениях, но Таунсенд знал, что Агатовый Глаз все рассчитал верно.
Больше нельзя приходить на эту остановку. Нужно выбрать другой маршрут для поездок на работу и обратно — иначе не избежать опасности. Он станет садиться на автобус, проходящий по параллельной улице, пусть даже придется пройти пешком лишний квартал и утром, и вечером.
Он вернулся и вышел из здания через другую дверь, а по пути к автобусной остановке больше озирался по сторонам, чем смотрел под ноги. Каждый серый костюм вызывал приступ страха, пока не удавалось разглядеть лицо прохожего.
Дома, в родных стенах, он расхрабрился и стал размышлять: «Почему бы в следующий раз не подойти к нему и не потребовать объяснений? Что ему от меня нужно? Надо решить все раз и навсегда. Почему я должен убегать, даже не зная, от чего бегу? Может быть, ему просто нужен другой, похожий на меня человек. Почему, наконец, не проявить твердость и не выяснить отношения, когда нам опять доведется встретиться?»