— Ради бога, извините. Я был просто потрясен… Теперь-то я понимаю, что все длилась сущие мгновения.
— Я вас уверяю, медсестре нужно не более десяти секунд, чтобы быть здесь.
Закрыть умершей глаза так и не удалось. Когда ее вывозят в коридор, огромные выпученные глаза напоминают глаза какой-то диковинной птицы.
— Да, кстати! Скажите, доктор, а сколько еще, по-вашему, проспит моя мать?
— Она скоро должна проснуться.
— А нельзя ли ей что-нибудь сделать от этих гнойников?
— Конечно сделаем, как только проснется. Она не чесалась во сне?
— Да, и весьма сильно.
— Ясно. Когда она проснется, позовите меня, я принесу все необходимое. И, пожалуйста, следите, чтобы она не чесалась очень сильно. Сейчас только инфекции ей не хватает.
В палате остаются трое: молодой человек и две пациентки. «Мать скоро проснется…» — повторяет про себя портной. Слышно только жужжание вентилятора. Интересно, исчез ли этот мерзкий запах, или он просто привык к нему? Скорее всего, запах уже ушел через черный зев вытяжки. Значит, вентилятор можно выключить. Теперь в палате раздается лишь прерывистое посапывание его матери. Слышала ли она предсмертные стоны той старухи? Выпученные глаза, вздувшиеся, готовые вот-вот лопнуть вены, желтый язык, рот, исторгающий бурую жидкость; руки и ноги, напоминающие сухие и скрюченные сучья, запачканные рвотой и кровью простыни, запах… Нет, нет, надо подумать о чем-нибудь другом. Все эти запахи, звуки, цвета, все эти спутники смерти плохо сочетаются с девственно — белыми стенами и стерильным бельем.
Короче, надо срочно сменить пластинку. Молодой человек вспоминает своего школьного друга, который недавно приходил проведать его мать. (Кстати, отец у него умер от рака.) Друг, библиотекарь по профессии, рассказал такую историю.
«Вчера я просматривал новые поступления, и там оказалась книжка про насекомых… Причем написана она не ученым, а скорее поэтом… ну, одним словом, настоящим писателем. Знаешь, есть такие ма-аленькие мушки, летом их полно повсюду. Мелкие как пыль или сигаретный пепел. Они еще норовят сесть тебе на руку или облепляют чистый лист бумаги. Так вот, у этих мошек на башке имеются по две крохотные антенны, которые, согласно этой книжице, выполняют две независимые функции. Одна, значит, работает как детектор для распознавания чужих. Ты ж понимаешь, что у такой мелкой сволочи почти нету мозгов, поэтому она и пользуется такой антенной. Ее инстинкт самосохранения заложен в этом усике, и, если этой мошке грозит опасность, она сразу же взлетает и сматывается куда подальше. А вот второй усик — это совсем другая тема! Он ей служит чем-то вроде наркоты. Помнишь, я рассказывал тебе о новом наркотике. Да, который как примешь, так тебе становится столь хорошо, что ты не в состоянии этого вынести. Такого человека можно избить до смерти, а он будет подыхать и улыбаться… представляешь, все тело изорвано в клочья самым страшным образом! А этот препарат просто разрушает все твои страхи, снимает ощущение боли и все такое… Ну вот, этот усик для мошки почти как тот наркотик — стоит им коснуться чего бы то ни было, например другого насекомого, и все: чем страшнее и больше противник, тем легче эта мошка будет умирать. Будет ли это птичий клюв или человеческая рука, ну или что-нибудь уж совсем самое страшное и непонятное, мошка впадает в такое состояние, что с легкостью позволяет себя убить. И они такие мелкие и постоянно живут в такой зависимости от опасности… Да, Создатель все предусмотрел на этом свете! Короче, прочитал я эту книгу и понял, что с людьми получается то же самое. Когда отец умирал, у него словно выросли два таких же усика: то он проявлял необычайное мужество, то рыдал и корчился, словно ребенок малый. Эти два состояния чередовались у него все быстрее и быстрее, так что под конец он плакал и смеялся одновременно».