— А если б гражданин Клебанов вернулся домой, вы бы не пришли к нам? — спросил Смирнов.
— Н-нет, конечно, то есть да, конечно! Пришла бы! Обязательно…
Нет! На помощь таких людей нельзя рассчитывать.
— Значит, вы заявляете, что он занимается спекуляцией и носит на себе оружие… Больше вы ничего о нем не знаете?
— А… что?.. — с готовностью спросила Юля, подаваясь всем телом вперед и впиваясь в лицо Смирнова. — Что бы вы еще хотели знать?
Да, такая подтвердит все, что угодно. Она солжет, спасая свою шкуру, запутает и оклевещет… Нет, решение было правильно!
Смирнов нажал кнопку звонка, вызывая дежурного.
— Вы свободны! — сказал он Юле и поднялся из-за стола.
— А как же я теперь? — невольно вырвалось у Юли. — Скажите… Мне ничего не будет? Ведь я сама пришла, правда? Я понятия не имею, кто он такой! Мне ничего не будет, товарищ начальник?
— На этот вопрос вы сами себе вернее ответите! — сказал Смирнов, вручая дежурному подписанный им пропуск Юли. — Вы ж себя лучше знаете! Если не совершали ничего противозаконного, чего ж бояться?
Несколько дней ушло у Горелла на борьбу с группой капитана Берестова.
Иногда Гореллу казалось, что он избавился от преследования. Но проходило несколько часов, и он снова улавливал грозные признаки слежки.
Горелл вел дикий, бродячий образ жизни. Он бродил в Подмосковье и в самой Москве, ел на ходу, а когда становилось необходимым поспать несколько часов, нанимал машину на дальние расстояния и спал, уткнувшись лицом в пыльную обивку.
Берестов по нескольку раз в сутки докладывал полковнику Смирнову о передвижениях Горелла, и полковник твердил одно и то же.
— Не обольщайтесь, капитан! Вы себя обнаруживаете. Он вас слышит…
— Товарищ полковник, мы все возможное делаем! — обиженно оправдывался Берестов. — Люди с дежурства возвращаются, валятся с ног!
— В тот день, когда вы действительно постараетесь, он побежит в нору! — настаивал Смирнов. — Тоже, небось, несладко мотаться на волчьем положении… Но он все время вас слышит, капитан!
Однажды после неимоверно трудных суток Горелл проснулся днем в песке на лодочной станции с ощущением, что остался один.
Ощущение облегчения было настолько сильным и неожиданным, что он долго не мог собраться с силами, чтоб встать и идти дальше.
Выйдя на шоссе, он остановил такси и поехал на Арбат, в Большой Афанасьевский переулок. В машине у него началась сильная головная боль и ломота в костях. Губы высохли и потрескались.
— Скорее! — сказал Горелл шоферу такси. Он знал, что с ним происходит. Такие вещи случались в последнее время после сильного нервного напряжения. Если он во-время не ляжет в постель, может потерять сознание. — Скорее! — повторил раздраженно Горелл.