– Эти писания – духовная зараза, и их нужно немедленно показать отцу настоятелю. Он избавит тебя от духовной заразы.
Отца Гурия обдало страхом внезапного сиротства. Мрачная судьба Аполлинариевых книг встала перед его умственным взором.
– Верни книгу! – довольно резко бросил он Серапиону.
– Книга останется у меня! – отрезал тот.
Отец Гурий не мог согласиться с таким решением, сверля взглядом бывшего друга, он потянул ветхий переплет на себя и каким-то неожиданно ловким приемом вывернул книгу из его побелевших пальцев и стремглав покинул келью.
Второпях он задел ногой старинный светильник-семисвечник, затепленный по случаю Великого поста, и келью Серапиона наполнили грохот и едкий дым.
…Иеромонах Гурий исчез из Старо-Остожского монастыря в первый день Великого поста. Монастырской комиссией было установлено, что накануне он почти до полуночи пробыл в келье монаха Серапиона. Благословения на посещение брата он не испросил. Подобное своеволие строго порицалось уставом обители. Стало известно, что Гурий затеял драку в келье Серапиона. Видимо, предмет разговора и составил причину потасовки, а потом и столь дерзкого, необъяснимого поступка самого прилежного монаха. Все его документы остались у настоятеля обители, и о месте пребывания мятежного черноризца можно было только гадать. Наступил Великий пост, время сосредоточенной молитвы, и монастырская жизнь задышала строже и глубже. Об отце Гурии, казалось, стали забывать.
Стараясь не думать о своем вчерашнем визите к Гликерии, Вадим Андреевич решил зарыться по макушку в работу и, пока не потемнеет в глазах, штудировать служебную документацию и заключения экспертов по делу об убийстве Марии Муравьевой, выискивая мельчайшую зацепку, зазор в циклопической кладке двухтомного дела. Предыстория была такова: глубокой ночью молодая, красивая и благополучная женщина, к тому же ожидающая ребенка, выпала с балкона столичной высотки. Экспертиза установила, что еще минуты две-три Мария Муравьева была жива. Медики объяснили это огромным запасом жизненных сил, который природа дарит беременным. В этот поздний час даже кипучая столица не могла гарантировать свидетеля. Труп Марии Муравьевой пролежал несколько часов на газоне перед домом. На теле женщины было обнаружено много прижизненных повреждений, следы борьбы и попытки удушения.
Дверь в квартиру была заперта изнутри, задвижки окон наглухо закрыты, за исключением балконной двери. Муравьев не проснулся, даже когда утром взламывали квартиру. Он спал на кухонном диванчике, коленками к подбородку, с младенчески сжатыми на груди кулачками. Эмбриональный сон подозреваемого после совершения страшного преступления путал картину следствия. Более того, экспертиза нашла в крови Муравьева следы алкоголя и подтвердила употребление им сильного снотворного – реладорма. Протрезвев, подозреваемый показал, что в тот последний вечер у них был посторонний – частный врач. Жене в тот вечер было не по себе. Муравьев не сомневался, что она и вызвала странного доктора. Лица его Муравьев не запомнил, но утверждал, что тот был одет в темно-зеленый хирургический балахон, при нем были чемоданчик и странный зачехленный предмет, напоминающий складные алюминиевые носилки. Откуда он взялся, осталось загадкой. Возможно, его вызвала Мария… Беременность протекала тяжело, и платные эскулапы, экстрасенсы и биоэнергетики навещали их часто. При виде незнакомого доктора Муравьев сильно разволновался, просил не будить недавно уснувшую жену. Неразговорчивый врач накапал в стакан успокоительного, и Муравьев доверчиво осушил его. Однако «скорая помощь» той ночью к Муравьевым не выезжала, частные доктора имели железное алиби. Никаких следов присутствия постороннего человека обнаружить не удалось. Стакан со снотворным оказался чист. Консьержка никого не видела.