– Надо же, Людочка! Что за жизнь такая дурацкая, лучшую подругу видишь только на газетной фотографии!
– Что, Крес, про твою знакомую написали?
Ирина Николаевна кивнула и впилась глазами в статью. Прочитав ее всю, она успокоилась и вернула газету Алене. Теперь пришла очередь Алены читать статью так, словно это был увлекательный любовный роман с Аленой в роли главной героини.
Ирина Николаевна тем временем предавалась счастливым воспоминаниям. Видимо, эта дружба началась еще в молодые годы, потому что на лице Ирины Николаевны застыло умиленно-ностальгическое выражение.
Не столько из любопытства, сколько поддерживая разговор, я поинтересовалась:
– Вы, вероятно, вместе учились?
– Нет, сидели, – все так же радостно ответила Ирина Николаевна.
– Где? – тупо спросила я.
– В лагере, – ответила мне бывшая учительница.
– А-а, – обалдело протянула я и, чтобы продолжить светскую беседу, вежливо осведомилась: – Долго сидели?
– Да нет, сроки у нас были небольшие, она попала чуть раньше, я чуть позже, но вышли примерно в одно и то же время.
Я кивнула, не в силах больше поддерживать разговор. Хотелось, конечно, спросить, по какой же статье проходила Ирина Николаевна, ну и Людочка эта самая за компанию, но я боялась услышать в ответ еще одну жизнерадостную реплику, из которой я бы узнала, что моя любимая учительница подвизалась в роли Соньки Золотой Ручки.
Но тут в разговор вмешалась Алена, которая дочитала статью и заинтересовалась славным боевым прошлым своей крестной:
– Крес, а за что же вы сидели? По недоразумению?
Ой, как там поется: «Он за растрату сел, а я за Ксению...» Правда, сюда это не очень подходит.
– Нет, – возразила Ирина Николаевна, – за дело. Она – за фарцовку, я – за политику. Как раз шел шестьдесят восьмой год, Пражская весна, ну вот мы и решили устроить митинг протеста. Мне дали немного – всего три года. Я там самая молодая была. Но из аспирантуры я вылетела на всю жизнь. Да после освобождения я и в школу-то еле устроилась.
– А Людмила Корнева? – потыкала Алена в газету.
– А Людочка, как вышла, опять взялась за свое, но больше уже не попадалась и даже сумела сколотить капитал, а теперь видишь кем стала. Общаться-то мы так и не переставали, Людочка утверждает, что в тюрьме я спасла ей жизнь.
– Как это? – поинтересовалась Алена.
– Может, она и права, – задумчиво произнесла Ирина Николаевна, – у меня была возможность получать с воли редкие лекарства, а у нее обострилось хроническое заболевание. А так она выжила, даже сына потом смогла родить, я его и крестила. Так что у тебя, Аленка, есть крестный брат. Надо будет вам как-нибудь познакомиться – он почти твой ровесник, года на два постарше будет. Правда, он сейчас в Голландии учится. Учился сначала в Москве, а потом Людочка почему-то отправила его в Голландию.