Обыкновенная химическая реакция, пыталась она убедить себя. Вполне научно объяснимая. Просто писатели обессмертили это явление, слагая о нем песни и легенды еще с незапамятных времен. Но она не поддастся! Она современная, весьма компетентная женщина и в состоянии справиться с нежелательным сексуальным возбуждением. Отныне она будет смотреть на Филипа лишь как на великолепный анатомический образец!
Джинни подняла голову и посмотрела на него. Лишь великолепный анатомический образец… Филип махнул рукой, и столь незначительное движение его мускулов вновь поставило Джинни в один ряд с женщинами несовременными и очень малокомпетентными. Сейчас ей хотелось только одного — чтобы он прижал ее к своей груди и она могла ощущать каждый его мускул.
— Нет, я не думаю, что это сын Креона.
Резкие слова словно прорвали туман. Джинни вновь была собой. Она обняла бедного беззащитного малыша и мрачно поглядела на Филипа. Она, конечно, могла бы и вступить в спор, но Бесс это никак не поможет. Скорей заставит Филипа увериться в своей правоте. Однако, в конце концов, важно не то, что думает он, а что подумает Джейсон Папас.
— Мы приедем завтра, Джейсон, — с этими словами Филип повесил трубку и повернулся к Джинни. Она сидела очень прямо, ее фигурка выглядела такой хрупкой, что казалось, вот-вот переломится. — Хм… — неуверенно начал он, не зная точно, что хочет сказать.
— Да? — резко отозвалась Джинни, пристально разглядывая что-то находящееся за его левым плечом.
«Она смутилась? — подумал он. — Смутилась потому, что он видит ее насквозь? Разозлилась?»
Джинни склонилась над ребенком. От света лампы в ее волосах пробежали золотистые искорки. Филип наблюдал за ней и не мог понять, как эта женщина, похожая на Мадонну Боттичелли, могла пойти на любовную связь с женатым мужчиной.
Она поправила выскользнувшую из прически прядь. Ее движения были полны грации. А если провести рукой по этим блестящим волосам? Он стиснул зубы. Желание прикоснуться к ней с новой силой поднялось в нем. Он забеспокоился. Ведь эта женщина — мошенница, пытающаяся надуть старого, больного человека, как же он может думать о какой бы то ни было близости…
— Никто не поверит, что вы моя любовница, — сказал он, раздраженный тем, что она определенно отказывается смотреть на него. Словно он в чем-то виноват.
Джинни осторожно подняла глаза — и тут же пожалела об этом. Первое, что она увидела, было возвышение под его полотенцем. Она заставила себя отвести взгляд и посмотреть ему в лицо.
— Позволю себе напомнить, что то была ваша блестящая идея — сделать вид, будто мы любовники. Никто из тех, кто меня знает, не поверил бы этому.