Все изменил ледоход: у моста образовался затор, теперь мосту угрожала сама река. Пришлось вызывать «кукурузник» — самолетик-мини-бомбардировщик. И первая же бомбочка килограммов на 50 лихо врезалась в самый мост! Оставалось только руками развести. Долбанули настолько точно, что движение по мосту, к великому, должно быть, удовольствию противника, было прервано. Паровоз Мост выдержать уже не мог, но после скорого ремонта одиночные вагоны и платформы проталкивали на другой берег «солдатским паром» — усилиями многих рук. Такойто вот инженерно-фронтовой юмор!
И в продолжение юмора. После войны выяснилось, что одноклассник Игоря — Марк Лурье воевал тут же, но по другую сторону этого самого моста, и переписывались ребята через полевую почту… Посмеялись — секретность, дислокации, диспозиции и прочее, но уже после фронта.
Весна преподнесла еще сюрпризик, в самое половодье. По законам уже упомянутой военной хитрости на небольшом пятачке водораздела между реками Ловатью и Полой в болотистой местности оказались ни много ни мало — стрелковая дивизия, в которую входил 3 12-й полк Болтакса, и кавалерийский корпус, который бог знает зачем тут проедался. Кони в обороне в лесисто-болотистой местности — большая обуза, но, видимо, давало себя знать кавалерийское прошлое командования. Короче, на пятачке скопилось тысяч двадцать людей. Продовольствие, боезапас пришлось сбрасывать самолетами. С едой стало не просто туго. К каждому мешку, летевшему с самолета, кидались со всех сторон. Конечно, кавалеристы на своих лошадиных силах успевали домчаться первыми, доходило до автоматных перестрелок, конкурентов отгоняли огнем.
А вода прибывала. Она была всюду. Не то чтобы обсушиться — присесть некуда. Спать, особенно в боевом охранении, приходилось по очереди на спиленных деревьях, на пнях, наполовину подрубленных с одного бока на манер спинки от кресла, а то и стоя на кочках. Да и пилитьто было непросто: пилы ломались, деревья были нафаршированы осколками. Но уйти с позиций было нельзя. Так было, когда люди ценились не дороже бревен, чтобы гать мостить — один черт. Из далека сегодняшних лет со стопроцентной очевидностью ясно, что нужны были другие решения. Но тогда… так и спали в обнимку с березками.
«5.5.43… Теперь я уже на самом фронте, на этой же строчке и доказательство — хвостик на слове «фронте». Это недалеко от моего блиндажа разорвался снаряд. Немцы не дают покоя даже ночью. Нет-нет да и выпустят 2–3 снаряда… Мама, расскажу, как живу. В отдельном блиндаже со своим начальником и нашим ординарцем. Блиндаж небольшой — 12 кв. м. Стоят три койки. Вместо окна — бойница, занавешенная марлей. Несмотря на все военные условия, у нас сравнительно уютно: койки завешены пологом из плащ-палаток, столик покрыт белой бумагой (на днях захватили при взятии немецкого дзота), топится железная печурка больше для сухости, чем для тепла. На столе — букет подснежников в гильзе от 152-мм гаубицы. Такая же приспособлена под светильник, хоть коптит, но света много… Работой я доволен, во-первых, перешел из пехоты в артиллерию… Фронт внес в мою жизнь много новых привычек. Даже ходить пришлось переучиваться, ибо в ильменских болотах ходить можно только по жер… (опять снаряд) жердочкам, так что я, когда вернусь домой, буду неплохим канатоходцем и эквилибристом…»