Когда мы только поженились, Хелен была очень ласкова со мной. Пожалуй, я даже назвал бы ее страстной. По правде, чересчур страстной, и несколько раз мне приходилось говорить ей: пожалуйста, сдерживай себя хоть немного. Женщина не должна забывать обо всем ради чувственных удовольствий. Не уверен, что это неправильно — получать удовольствие во время интимной близости, но явно неправильно забывать ради него обо всем. Однажды Хелен попыталась взять инициативу в свои руки и несколько раз приходила ко мне и спрашивала, не хочу ли я отправиться к ней в постель. Я вынужден был совершенно твердо наставить ее на этот счет. Вообще-то она не виновата. Она невинна, опыта у нее нет, и она не понимает, насколько неправильно себя ведет. Несомненно, она пыталась доставить мне удовольствие своим нескрываемым желанием и неприкрытым вожделением. Но мне определенно кажется, что достойная молодая женщина должна инстинктивно понимать, когда ведет себя неправильно, но кто я такой, чтобы судить? Я никогда и не пытался выставлять себя в качестве моралиста, я всего лишь высоконравственный человек, который пытается показать другим, как следует вести себя достойно. Разумеется, мне пришлось быть немного строгим с Хелен, но это ради ее же добра.
Минувшей ночью все было, однако, иначе. Она нисколько не показалась мне требовательной и, кажется, была вполне довольна, когда мы закончили, и я готов был возвратиться в свою комнату. В продолжение всего акта она пристально смотрела на меня с этим своим странным выражением на лице. Мне от этого было очень неловко. Я вообще всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда исполняю супружескую обязанность, но на этот раз было еще хуже. Это было… не в своей тарелке — не совсем то, но я не могу найти слов, чтобы описать это ощущение. Меня обуревали чрезвычайно волнующие чувства. Надеюсь, она больше никогда не будет так на меня смотреть. А насчет страха… не знаю, что происходит… но у меня возникает такое ощущение… я представляю себе… что-то неопределенное, зловещее. Это очень трудно точно выразить. Какие-то неясные мысли начинают возникать на поверхности сознания — нечеткие, туманные, темные, пугающие. И опасные. Какие-то смутные образы. Точнее сказать я не могу.
31 июля
Жду завтрашнего дня с привычным страхом и отвращением, но и с некоторым любопытством. Интересно, как события последнего месяца повлияли на мою болезнь. Июль я провел в спокойствии, так хорошо с собой примирился, что ничуть не удивлюсь, если в течении болезни наступит какая-нибудь перемена. Последний месяц мог послужить катализатором и изменить химию этого существа… быть может, к лучшему. Что бы ни произошло, я чувствую, что смогу принять это стоически.