Джейк улыбнулся:
– Я иногда это делаю.
– Я тоже, – сказала она. – Это профессиональный риск.
– О-о? – Хорошо, она собирается говорить о себе.
– Я провожу многие часы наедине с холстами и красками. Иногда я целыми днями забываю поесть. Бедняжка Зак еще в нежном возрасте научился сам заботиться о себе.
Что-то внутри Джейка похолодело, замерло и начало умирать.
– Зак – это твой сын? – Ему удалось задать этот вопрос достаточно небрежно.
Она помедлила.
– Да.
– Он не против? – Конечно, он против, хотелось кричать ему. Какой ребенок может примириться с тем, что его мать исчезает в своей комнате и не появляется несколько дней подряд? Какой ребенок хочет сам себе готовить макароны с сыром и разговаривать с мультфильмами, потому что они его единственная компания? Какой ребенок хочет ходить в школу и признаваться, что не может пообедать, потому что его мать не пожелала оставить свою музыку, чтобы порыться в карманах и найти двадцать пять центов? Ее пальцы замерли.
– И да, и нет, – медленно произнесла она, как будто серьезно размышляя над ответом. – Когда был жив мой муж, он всегда был рядом. Они были такими хорошими друзьями. – Она вздохнула. – За последние пять лет я приложила немало усилий. И экономка живет в доме, так что она всегда его кормит. У него всегда есть еда.
– Так что по крайней мере его тело накормлено, – сказал Джейк, не осознавая, что говорит вслух.
– Это звучит ужасно, да? – Она уронила руку на колени. – Но пятнадцатилетним мальчишкам от матерей не слишком много пользы. Он прекрасный ребенок и очень хорошо приспособленный.
– Тебе не нужно защищаться передо мной, – сказал Джейк, чувствуя, что она пытается это сделать. – Я никогда не был родителем, и я определенно не собираюсь заводить детей.
Она на мгновение отвернулась к окну, потом снова посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Думаю, это задело во мне чувствительную струну, – объяснил Джейк, чтобы она поняла его реакцию. – Я практически растил себя сам благодаря моему отцу-военному и музыкантше-матери.
– И тебя это обижает. – Это был не вопрос.
Он пожат плечами:
– Это не важно. Все это уже в прошлом.
Выражение ее лица говорило, что она не верит ни единому слову из этого утверждения.
– Я могла слышать о твоей матери?
– Ариэль Габриэлли.
– Ариэль Габриэлли! – Она удивленно уставилась на него. – Это поразительно! Я хочу сказать, я никогда…
Он нажал на тормоз перед знаком «стоп» и посмотрел на нее, удивившись ее замечанию.
– Я люблю ее музыку, – сказала она, изучая свои ногти. – Когда я работаю, я включаю музыку, которая соответствует настроению моей картины. Я раньше использовала «Виста витале».