«Конечно, здесь есть подземелья, – заключил Джек, делая шестой по счету поворот после перехода вниз по лестнице. – Ни один уважающий себя замок без них не обходится». Он решил непременно попросить мисс Эверсли показать ему подземные палаты хотя бы потому, что там вряд ли все стены увешаны бесценными шедеврами старых мастеров, как в остальных покоях замка.
«Пусть я и ценитель живописи, но это… – Джек едва не вздрогнул, миновав очередную картину Эль Греко, – это уж слишком». Даже гардеробная в его спальне была до самого потолка обшита деревянными панелями с драгоценными масляными полотнами. К несчастью, безвестный декоратор, кем бы он ни был, питал омерзительное пристрастие к купидонам. И на синей шелковой спальне он отыгрался всласть. Эту комнату следовало бы переименовать в «Спальню жирных младенцев, вооруженных колчанами и стрелами» и снабдить табличкой «Осторожно, купидоны!».
И в самом деле, сколько купидонов можно вместить в такую маленькую гардеробную? Должен же быть какой-то предел.
Вслед за лакеем Джек свернул в последний коридор и восхищенно вздохнул: знакомая смесь запахов коснулась его ноздрей… старый добрый английский завтрак. Лакей почтительно указал на открытую дверь, Джек вошел в зал. Непривычное волнение, от которого по коже его поползли мурашки, очень быстро сменилось разочарованием: мисс Эверсли еще не пришла.
Он взглянул на часы. Без одной минуты семь. Настоящий рекорд послеармейских лет.
На сервировочном столе уже теснились блюда с закусками. Джек, взяв тарелку, щедро наполнил ее всякой всячиной и уселся завтракать. Ему давно не приходилось наслаждаться вкусной домашней едой. В последние годы он привык довольствоваться тем, что подавали в трактирах и на постоялых дворах, а прежде обходился скромной армейской кухней. Завтрак в замке показался ему роскошью, почти развратом.
– Кофе, чай или шоколад, сэр?
Джек не мог даже вспомнить, когда в последний раз пробовал шоколад, его охватила сладостная дрожь предвкушения. Лакей почтительно кивнул и бесшумно скользнул к другому столу, где стояли рядком три изящных сосуда; их изогнутые носики напоминали лебединые шеи. Мгновение спустя перед Джеком уже дымилась чашка с обжигающим напитком. Он проворно бросил в нее три полных ложки сахара и плеснул молока.
«Да, в жизни, полной роскоши, есть своя прелесть», – заключил он, сделав первый божественный глоток.
Джек почти покончил с завтраком, когда услышал наконец звук приближающихся шагов. В дверях показалась мисс Эверсли, одетая в скромное белое платье. Нет, не белое, скорее кремовое, решил Джек. Такого тона бывает верхний слой молока в ведре, пока не сняли сливки. Каким бы ни был этот оттенок, он великолепно гармонировал с изящной лепниной, украшавшей дверную раму. Грейс не хватало лишь желтой ленты в волосах, которая перекликалась бы цветом со стенами, на удивление яркими для такого внушительного зала. Джек готов был поклясться, что комнату отделывали специально ради этого самого мгновения. Он встал и вежливо поклонился.