– А он трудиться не хотел?
Меня поразили зеленые искорки в его глазах, до сих пор я их не замечала.
– Он был ленив. Он даже малую нужду справлял сидя; я могла бы и раньше догадаться.
– Ого. Надо будет постараться при тебе не писать. – Он рассмеялся своей шутке, а потом обхватил меня за талию. Я передвинулась, высвобождаясь из его объятий. – Так легко ты от меня не отделаешься, Стеф. – Он поцеловал меня. – Такты что теперь, решила, что свадьбы не для тебя?
– Ну, так мне решать особо не с чего, у меня никогда не было свадьбы. Но если тебя интересует, дала ли я клятву не выходить замуж, то я тебе скажу... Если ты спросишь меня, опустившись на одно колено!
– У тебя не было свадьбы? Быть того не может.
Вот так каждый раз. Никто не верит, когда я говорю: «Мы сбежали вдвоем». Обычно я слышу в ответ: «Да ладно, скажешь тоже». Люди чувствуют, как пахнет мой шампунь, видят, какой у меня педикюр, и думают, что я дорогая штучка. Никто не верит, что мне в общем-то было уже наплевать на дурацкую свадьбу. Я никогда не принадлежала к числу девочек, которые мечтают о дне своего бракосочетания. Я мечтала стать певицей или писательницей, но отнюдь не невестой. В мечтах я неизменно пропускала этот эпизод и сразу переходила к роли жены и матери, воображая, как я вожу детей в школу и планирую пикники. Жалела я только о том, что не пришлось потанцевать с отцом, как положено на свадьбе.
Да, я никогда об этом не мечтала, но то, что случилось, я никогда не забуду. 2000 год, двадцатое мая. Тот день, когда мы с Гэйбом сбежали. Вообще-то «сбежали» – неверное слово. Оно подразумевает романтику: какой-нибудь песчаный остров и меня в бикини с надписью: «Молодая жена». Мы поженились тайком, и ощущение было такое, будто мы делаем что-то постыдное. Я нервничала, опасаясь, что наш брак так и не состоится. Я сказала Гэйбу, что должна знать, хочет ли он на мне жениться, или вынужденно идет на этот шаг – ради меня или под давлением обстоятельств. Он ласково ответил:
– Я не рад, что все вышло именно так, но я знаю, чего хочу. Я хочу жениться на тебе, Стефани.
День был мрачный. Серенький и мокрый, словно Бог только что чихнул. Когда мы ехали в такси, Гэйб расплакался. Я смотрела в окно и молилась. Я молила Бога дать мне силы перенести все, что бы ни произошло, хотя не была уверена, что вообще верю в Бога. То есть хоть в какое-нибудь высшее существо, пусть только оно даст мне сил! Подъехав к синагоге, мы вошли внутрь, держась за руки. Я нажала на кнопку лифта. Когда лифт прибыл, Гэйб спросил, нельзя ли немного обождать.