Важно отметить, что Паскаль рассматривал пока еще только интеллектуальный прогресс в тех границах, в которых он сам и его эпоха понимали интеллектуальность; а уже к концу XVIII века у Тюрго и Кондорсе появилась идея прогресса для всех сфер деятельности; и эта идея была тогда настолько далеко не общепринятой, что, например Вольтер постарался поднять ее на смех. Мы не можем и мечтать представить здесь полную историю всех модификаций этой идеи, пережившей XIX век, и тех псевдонаучных сложностей, в нее привнесенных, когда под именем «эволюции» ее стали применять не только к человечеству, но ко всем живым существам вообще. Эволюционизм, несмотря на множество более или менее значительных разногласий, стал настоящей официальной догмой: его изучают как закон, запрещенный для обсуждения, хотя в реальности он есть не более, чем самая необоснованная и произвольная из всех гипотез; тем более это относится к концепции человеческого прогресса, которая оказывается здесь простым частным случаем. Но прежде, чем так получилось, произошло много превратностей, и даже среди самих сторонников прогресса имеются такие, которые не могли не высказать достаточно серьезные ограничения: Огюст Конт, который начал как ученик Сен-Симона, допускал бесконечный прогресс по длительности, но не по распространению; для него шествие человечества должно представлять собою кривую, имеющую асимптоту, к которой она бесконечно приближается, но никогда не достигает ее, таким образом, амплитуда возможного прогресса, т. е. дистанция между современным и идеальным состояниями, представленная этой кривой по отношению к асимптоте, непрестанно убывает. Нет ничего легче, чем оказать смешения, лежащие в основании фантастической теории, которой Конт дал имя «закона трех стадий» и главное в которой состоит в предположении, что единственной целью всякого возможного познания является объяснение естественных феноменов; как Бэкон и Паскаль, он сравнивал древних с детьми, тогда как другие, в более близкую нам эпоху, думают, что они поступают лучше, сравнивая их с дикими животными, называя их «примитивными», мы же их рассматриваем, напротив, как выродившихся[8]. С другой стороны, некоторые, не найдя ничего лучше констатации вершин и провалов в том, что им известно из истории человечества, дошли до разговоров о «ритме прогресса»; может быть было бы проще и логичнее при таких обстоятельствах больше вообще не говорить о прогрессе, но поскольку любой ценой желают сохранить современную догму, то предполагают, что «прогресс» все же существует как конечный результат всех частных прогрессов и регрессов. Эти ограничения и разногласия должны навести на размышления, но они, кажется, остаются незамеченными; различные школы не могут между собой договориться, но соглашаются в том, что следует принять прогресс и эволюцию, без чего, вероятно, не будет предоставляться право на качество «цивилизованности».