- Мне кажется, что я не смогу ничего, мне ты очень нравишься, но я слишком уважаю тебя, - прошептал он.
Она открыла глаза и ответила ему колючим, почти раздраженным взглядом.
- Ты справился с аквалангом, в котором не было воздуха, многие не смогли бы, - ответила она, не обращая внимания на его странное извинение.
- Я профессиональный боевой пловец, так что не так уж это и странно, - ответил он хмуро.
- Знаю, - шепнула она, внезапно вытянувшись и приложив свои губы к его уху, - ты никакой не офицер безопасности, ты разведчик, и наши дали тебе кодовую кличку, о которой ты ничего не знаешь, - Coq Rouge.
Он взял ее за плечи и чуть-чуть отодвинул. Но она осталась стоять лицом вверх под водяными струями с совершенно невозмутимым видом. Когда он пришел в себя от удивления, он опять наклонился к ее уху.
- Ты делала вид, будто и не подозревала, что я боевой пловец, когда мы брали оснащение? А как ты узнала об остальном?
- Мне дядя рассказывал, где-то в Европе была встреча, там наши встречались с вашими и рассказали им об "ожидаемом арабском терроризме" в Стокгольме. Ты был одной из тем разговора, хотя я ничего больше и не знаю об этом. А теперь поговорим о другом, милый.
- Зачем ты притворялась, что ничего не знаешь, и зачем ты в таком случае рассказываешь мне об этом сейчас? - упрямился он.
- Я решила совсем не лгать тебе, даже в мелочах. Я ведь слишком уважаю тебя.
Последнее она сказала громко и со смехом и, перекрывая шум воды, так же громко добавила, что в постели у них не будет никаких проблем. Она взяла шампунь и стала медленно растирать его по телу Карла. Когда Карл растер шампунь по ее загорелому телу и когда вода полностью смыла с них пену, они продолжали стоять под струёй и целоваться. Карл обеими руками обнял ее маленькое, ловкое тело и сказал себе, что под магнитофон или без него он отдаст службе безопасности то, что этой службе принадлежит, а любви отдаст то, что принадлежит любви.
Ее волосы все еще были мокрыми, когда они вышли из ванной, и каждый со своей стороны отбросил розовое покрывало. И она не торопясь повела его к вершине блаженства.
* * *
Два дня спустя в Тринадцатом отделении стокгольмского суда проходило обсуждение правомочности задержания подозреваемых. Оно проводилось в большом, так называемом террористском зале. В тот же день четыре палестинца, подозреваемые в совершении преступления, были выдворены из страны: трое - в Ливан и один - в Ливию.
Оказалось, что один из них был без гражданства, последним его адресом был Рамаллах на оккупированном или аннексированном Израилем левом берегу Иордана. Возник юридический казус, а именно: если палестинца объявить террористом, прикрепить наручниками к руке шведского полицейского и выдворить в Израиль, то еще неизвестно, каковы будут для него последствия в Израиле. С одной стороны, разрешат ли израильтяне "меченому" палестинскому террористу оставаться на свободе? С другой - не смогут ли они отдать его под суд без предъявления какого-либо обвинения? Ведь по израильскому закону требовалось наличие такого обвинения для ареста, даже по очень широко практикуемым израильским чрезвычайным законам для палестинских террористов - вот почему израильское посольство скромно отказалось от подобной "поставки".