Охотно расстаёмся со второй пачкой. Один из наших казаков слегка напыщенно поучает солдат:
— Не мужики, а казаки. Усекли, сынки? Это две разные вещи…
«К месту ли это учительство?» — думаю о сказанном, но солдатики подходят к нам и охотно кивают головами, соглашаясь со всем тем, о чём им говорил казак.
Они готовы принимать и поддерживать все без исключения идеи, исходящие от нас, но и в этом нет подобострастности — они ещё слишком молоды, чтобы уметь льстить словом и делом, и начинают тянуться к нам только потому, что мы своими действиями привнесли в их вакуум наполнение в виде искренности и нежности.
Для большинства казаков эти мальчишки годились в сыновья, да и обращались мы к ним, говоря «сынки», вкладывая в это слово отеческую ласку и любовь.
Спрашиваем у них:
— Земляки есть?… Ставропольский край?… Северный Кавказ?…
Некоторые солдаты ещё скованы холодом пустоты, но большинство из них начинают пробуждаться. Засветились глаза, появились робкие улыбки. Сожаление их о том, что они не наши земляки, было велико и искренно — все были из Центральной части России, и их отрицательные ответы несли в себе оттенок некоего отчаяния и покаяния в том, что они родились совершенно не в тех городах и весях.
Солдатики почти все были похожи друг на друга: небольшого роста, худенькие, одетые в не по размеру подобранные огромные бушлаты. Но больше всего нам бросилась в глаза похожесть их лоснящихся от маслянистой сажи физиономий.
— Вы что такие чёрные? Ну, точно, как негры! — смеётся один из казаков.
Солдаты наперебой начинают объяснять:
— В поле холодно, мёрзнем… Дров привозят мало, а самим ходить в лесополосу не разрешают, говорят, там заминировано… Мы, как совсем холодно становится, берём вату из матраца, в солярку её, потом в пустой «цинк» из-под патронов… Так и греемся…
— А что не умываетесь? — не унимается с расспросами казак.
— Так ведь воды мало, только для питья привозят. Мы уже давно не мылись, как следует, — охотно поясняет один из «срочников».
Другой поддерживает его:
— «Бэтэры» уже совсем заели…
Казаки сокрушенно качают головами, сочувственно поддакивают. Все знают, о чём идёт речь: «бэтэры» — платяная вошь — первый враг русского солдата на войне.
Спрашиваю у одного из ребят:
— Родители есть? Кем работают?
— Мать… Дояркой в колхозе…
— А у тебя? — спрашиваю у другого «срочника».
— Отец — тракторист, мать — в котельной…
Казаки возмущенно гудят:
— Да это те, у кого родители денег не имеют, чтобы от призыва откупить. Вот ведь точно сказано: «Рабоче-Крестьянская Красная Армия»…
В результате расспросов выясняется, что все солдатики не отягощены высшим образованием, вышли из трудовых низов и поэтому поневоле стали изгоями нового мира, выплюнувшего их в пустыню Зла, где они, по преступному замыслу этого мира, должны были привыкать к повсеместному отсутствию красоты и Добра.