— Не бурчите на нее. Это я устроила эту встречу. Садитесь и угощайтесь пирогом. Домашний. Я пойду за напитками.
Последовавшая затем сцена в глазах Бальтазара была сюрреалистской. Ему, вовлеченному в кошмар, показалось, что Одетта выдает себя за мисс Марпл, когда та в конце расследования собирает вокруг чая и птифуров персонажей полицейского романа, чтобы разъяснить им суть дела и сделать выводы.
— Бальтазар Бальзан так помог мне своими книгами, — начала Одетта. — Я никогда не думала, что мне удастся отплатить ему за все, что он мне дал; вплоть до того момента, когда несколько недель назад по стечению обстоятельств он укрылся у меня. Вскоре ему предстоит вернуться в Париж, потому что в его возрасте и при таких заслугах не начинают новую жизнь в Шарлеруа. Однако он не смеет, потому что прежде всего стыдится, но, кроме того, он боится.
Она повернулась к Изабель, которая, казалось, скептически отнеслась к слову «боится».
— Боится вас, мадам! Почему? Потому что вы нынче не восхищаетесь им, как прежде. Вы должны гордиться вашим мужем: он сделал счастливыми тысячи людей. Быть может, среди них есть скромные секретарши и ничтожные служащие, вроде меня, но ведь в том-то все и дело! Ему удалось взволновать нас, перевернуть наше существование, нас, не слишком склонных к чтению, тех, кто — в отличие от вас — не столь высокообразован, и это доказывает, что он более талантлив, чем другие! Гораздо более! Знаете, мадам, Олаф Пимс, быть может, тоже пишет великолепные книги, но, чтобы их прочесть, мне потребуется словарь и несколько упаковок аспирина, и все затем, чтобы уразуметь, о чем он говорит. Это сноб, который обращается лишь к тем, кто прочел не меньше книг, чем он сам.
Она протянула издателю чашку чаю, метнув в него укоризненный взгляд.
— Теперь о вас, месье. Вы должны, прежде всего, защищать автора от тех людей из Парижа, которые оскорбляют его, портят ему настроение. Если вам повезло заполучить подобное сокровище, нужно оберегать его. Иначе стоит сменить профессию! Попробуйте лимонный кекс, я его специально испекла!
Затерроризированный издатель повиновался. Одетта вновь повернулась к Изабель Бальзан.
— Вы думаете, что он вас не любит? Что он вас больше не любит? Быть может, и он так думает… между тем я заметила одну вещь: вашу фотографию он постоянно носит с собой.
Изабель, тронутая простотой Одетты, опустив голову, искренне сказала:
— Он столько раз обманывал меня…
— Ах, мадам, если вы полагаете, что мужчина не должен допускать ни флирта, ни вздоха, не стоит выходить замуж, возьмите лучше собаку! И уж тогда нужно посадить ее на цепь. Подозреваю, что даже мой Антуан, которого я так любила и люблю двадцать лет спустя, лапал других женщин. Других, быть может, более смазливых или просто пахнущих иначе. Неважно, ведь умер он в моих объятиях. В моих. Глядя на меня. И это мое утешение навеки…