– За Родину, за Сталина! – провозгласил он и продолжил, не переводя дыхания: – Я пил из черепа отца ЗА ПРАВДУ НА ЗЕМЛЕ, за сказку русского лица и верный путь во мгле. Вставали солнце и луна и чокались со мной, и повторял я имена, забытые Землей.
Он был нашим Отцом, строгим, но справедливым, а родителей не выбирают… Он навеки поселился в душе каждого из нас, как страх и гордость, как радость и боль, как праведная мечта о сильной справедливой стране! Справедливость – вот ключ к русской душе, к ее тайне.
– И в чем же она, по-твоему, русская тайна? – внезапно заговорил Малюта.
– Мы, русские, – народ полярных крайностей, – после долгого молчания заговорил Наседкин. – Мы долго запрягаем, но быстро едем, мы долго терпим, а потом выплескиваемся в беспощадном бунте. Народная душа еще только зреет, как плод в материнской утробе, посреди страхов и обожаний, мук и молитв, звериных инстинктов и божественных откровений. Кто разбудит ее? Тот, кто вместит русскую тайну: слабость и силу, дремучее невежество и высшую интуицию, пьяную лень и грозный зов созидания, ненависть к чужому и желание безраздельно слиться с ним!
Русская тайна – в напряженном поиске Бога, в предощущении божественности в себе. Русская тайна – в ощущении вселенского братства с былинкой, звездой и с человеком другой крови, но дышащим в лад с тобою, мечтающем о том же.
– Добил ты меня, Наседкин, – с невыразимой тоской проговорил Малюта. – Вроде как я всю жизнь не туда бежал… Вот что, Зипунов, дуй-ка ты отсюда, покуда я пьяный… А то не ровен час раздумаю…
Марей кивнул, земно поклонившись всем троим, со вздохом надел папаху и тихо притворил дверь сталинской избушки.
На подробной карте, скачанной в одном из интернет-кафе Красноярска, кордон Еланский был помечен жилым. До Сургутихи Аким и Тамира добрались на перекладных, а на прииске «Изумрудный» наняли вездеход и часов через десять высадились на берегу Учи.
Сверившись с картой, они двинулись к верховьям, перебираясь через невысокие древние скалы и заваленные бобровыми запрудами протоки. К Еланскому вела едва приметная лесная тропа. Вдоль тропы пестрели завязи морошки и княженики, звенели осы, в речных заводях хлопали крыльями и гомонили гуси, била плесом рыба: ликующий весенний мир раскрывал перед ними свои простые, трогательные тайны.
Кордон встретил их заколоченными окнами, но в егерской избушке все осталось нетронутым, здесь были и дрова, и небольшой запас продуктов.
В первый же погожий день они ушли далеко в лес и вышли на песчаную, давно нехоженую дорогу. Она привела их на холм, к деревянной церковке с покосившимся куполом, рядом стояла еще одна покинутая изба. На обратном пути они решили собрать побольше дров. Выискивая сухие деревья, Тамира зашла довольно далеко и спустилась в лог. Громкое гудение мушиного роя насторожило ее, она прошла еще несколько шагов и остановилась потрясенная: крупная белая волчица задохнулась в капкане-самолове. Жалобный щенячий визг слышался ниже по ручью. Она стремглав бросилась к воде, на песчаном плесе спина к спине лежали трое волчат. Задние лапы у них были скручены толстой алюминиевой проволокой.