Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга (Веста) - страница 6

Через несколько дней пешего перехода через бобровые завалы и широко разлившийся Емжач он вышел на Учу и, поднявшись к верховьям, нашел тайную тропу между увалов. Тунгусы называли ее Хокто Буни – Ворга Мертвых, потому что брели по ней похожие на тени люди, и шли они всегда в одну и ту же сторону, к воротам Солнцева селенья – стойбища остяков.

Таежные остяки: ханты-охотники, селькупы-рыбоеды, бродячее племя шуш-кут и низкорослые кето – жили южнее, в Сибирской котловине, по Оби и Югану. Здесь, на Енисее, остяками называли потомков рослых голубоглазых русов, пришедших в эти края за крестом и волей. Этот дивный род; пять или шесть русских семей под началом Камы владели золотой факторией на Уче, куда чужакам был путь закрыт. Работников и старателей брали пожизненно, и на царские прииски и заводы они уже не возвращались.

До становища Эден-Кутун Оленьи Ноги добрел к первому снегу, прошел сквозь незапертые ворота и подивился неожиданной пустоте: все лето между изб, амбаров и складов сновали молчаливые люди: рудознатцы и добытчики камней, гранильщики, мастера и простой рабочий люд, прикипевший душой к каменному делу. На речной пристани стучали уключины и гомонили лодочники, но сезон добычи давно закончился, и старатели словно ушли сквозь землю; говорили, что все, кто служит Белой Шаманке, и впрямь прошли сквозь землю и вернулись к жизни благодаря ей, потому они верны, как псы, и никогда не покидают свою Хозяйку…

А может быть, никакого чуда в их особой преданности не было. Все ее работники были или беглыми каторжниками, или бродягами без роду и племени, а сюда, за Енисейский кряж, не заглядывали власти. Закон – тайга, медведь – хозяин, вот и весь сказ.


Почуяв чужака, из распахнутых ворот выскочили крепкие широкогрудые лайки с желтыми волчьими глазами. На яростный лай выглянул приказчик в бархатной поддевке и синих плисовых шароварах. К карману была пристегнута толстая золотая цепь. Жаркое сияние золотых звеньев, а пуще того ярко-рыжая борода приказчика заворожили Илимпо.

– Чего надо, бойе? – пробасил бородач. – Заблудился, что ли?

– Илимпо не может заблудиться! Бата к Хозяйке шел, – торопливо объяснил шаман. – Кама знает старого Илимпо…

– Старого, может, и знает, а тебя, вьюноша, я впервой вижу, – ответил бородач, оглаживая бороду и выжидающе глядя на таежного цыгана.

– Небесное железо вернуло мне черные волосы и крепкое молодое тело, но внутри я все тот же Илимпо, – заверил его шаман, улыбаясь пустым младенческим ртом, в котором точно грибы после дождя проклюнулись новые прозрачные зубы.