Если не считать колготок и черных туфель на высоких каблуках, которые я надеваю к любому костюму, одежда была удобной. Если только помнить, что не надо наклоняться, то опасаться нечего.
Единственными украшениями у меня были серебряный крест под блузкой и часы на руке. Часы на шейной цепочке сломались, и я никак не соберусь их отдать в починку. Те, что я надела, — мужские часы ныряльщика, которые на моем тонком запястье смотрятся не на месте, зато светятся в темноте, если нажать кнопку. Еще они показывают дату, день недели, и у них есть секундомер. Женские часы, которые все это умеют, мне ни разу не попадались.
Отменять тренировку с Ронни не придется — Ронни нет в городе. У частного детектива работа никогда не кончается.
Я сунула чемодан в джип и уже в час дня ехала к школе, где работал Ричард. В офис я опаздываю. Ну и ладно, подождут, а если нет, то упущенная возможность полетать на вертолете не разобьет мое сердце. Я и самолетов терпеть не могу, а уж вертолетов боюсь до… скажем, до судорог.
Летать я не боялась, пока не оказалась однажды в самолете, который за несколько секунд потерял несколько тысяч футов высоты. Стюардессу прижало к потолку и залило потоками кофе. Пожилая женщина рядом со мной взывала к Господу по-немецки. Она перепугалась до потери сознания, слезы залили ей все лицо. Я протянула ей руку, и она крепко в нее вцепилась. Я знала, что сейчас погибну и ничего не могу сделать. Но я погибла бы, держась за человеческую руку, в человеческих слезах и человеческих молитвах. Потом самолет выровнялся, и все оказалось в порядке. С тех пор я ненавижу перелеты.
Как правило, в Сент-Луисе нормальной весны не бывает. Стоит зима, потом две недели промежуточной погоды, и летняя жара. В этом году весна пришла рано и задержалась надолго. Воздух ласкал кожу. Ветер пах травой и деревьями, а зима казалась неприятным сном. Цветы багряника свешивались с деревьев по обеим сторонам дороги. Сиреневые лепестки, как тонкий лавандовый туман, выглядывали из обнаженных ветвей. Листья еще не появились, но уже виднелся намек на зелень, будто кто-то гигантской кистью наметил все, что растет. Если приглядеться, деревья стояли черные и голые, но общее впечатление было такое, что не каждого дерева в отдельности, а всей их массы коснулась зеленая кисть.
Шоссе 270 в южном направлении приятно для езды, насколько только может быть приятен хайвей: оно быстро тебя выносит туда, куда ты едешь, и скоро кончается. Я съехала на Тессон-Ферри-роуд. Там полно магазинов, больничных корпусов и забегаловок, а когда оставляешь за спиной торговую зону, попадаешь в такую плотную жилую застройку, что дома чуть ли не встык стоят. Есть еще кое-где рощицы и пустыри, но это ненадолго.