— Что ты из себя воображаешь? — проговорил он сквозь сжатые зубы. Он сжал кулаки.
Она вздрогнула от звука его голоса. Никогда в жизни она не видела его столь разозленным, даже в ту ночь тринадцать лет назад, когда она сказала, что не хочет его видеть больше никогда в жизни.
— Дикон, подожди, я объясню. Я хотела сказать тебе, — в голосе ее явно звучал страх.
Он схватил ее и притянул так близко, что она могла видеть свое отражение в его глазах.
— Когда, Коуди? Когда ты собиралась сказать мне, что это я настоящий отец Кетти?
Комната, казалось, завертелась вокруг, когда он произнес эти слова, бросив обвинение ей в лицо. Годами она думала об этой сцене, размышляя и воображая, что бы он сказал, если бы когда-нибудь узнал. Генри предупреждал ее, что может настать такой день, несмотря на всю ее уверенность в противном. Она никогда не собиралась встречаться снова с Диконом Броуди.
Коуди облизнула губы… В горле моментально пересохло…
— Как ты узнал? К тебе приходил мистер Ферчайлд?
— Я только что мило побеседовал с Генри Коксом. Он заставил меня поверить, что я отец Кетти.
Коуди попыталась остановить дрожащие руки, сцепив их перед собой.
— Дикон, я понимаю, что ты мне не поверишь, но я много раз хотела сказать тебе, У меня до сих пор остались письма, которые я писала тогда. Это действительно облегчение, что ты, наконец, знаешь…
— Кончай болтовню, Коуди, лучше просто скажи мне правду.
— Это долгий разговор.
— Ни один из нас не выйдет из этой комнаты, пока ты не расскажешь мне правду.
— Можно мне сесть?
У нее так дрожали ноги, что она не была уверена, садится она или падает.
— Пошли, — он кивком показал на диван. Затем он внезапно отпустил ее. Коуди прошла к дивану и села на его край. Она массировала запястье, где все еще виднелись отпечатки его пальцев.
— Не знаю, с чего начать.
— Почему бы тебе не начать там, где мы расстались? — предложил он, скрестив руки на своей широкой груди. — Начни с той ночи, когда ты дала мне отставку.
— Я никогда не хотела тебя бросать и сделала это только потому, что любила тебя. Я любила тебя больше, чем саму жизнь, Дикон. Верь мне.
— Сейчас я вообще не знаю, чему верить. Продолжай.
Его слова ранили ее, но, наверное, большего она и не заслуживала, думала она.
— Дикон, я хотела выйти за тебя… Мечтала с пятнадцати лет, — проговорила она. — Я только об этом и думала, пока училась в школе. Но, во имя неба, мы были так молоды, едва окончили учебу. У нас даже не было работы…
Его лицо говорило, что все, ею сказанное, ни о чем не говорило.
— Правда в том, что я не хотела, чтобы ты был как твой отец. Я не хотела, чтобы ты состарился раньше времени, работая на текстильной фабрике. А я знала, что если ты останешься в Калгари, другого пути нет, Я не хотела мести и скрести по сусекам, чтобы накормить наших ребятишек, как это приходилось делать твоим родителям. И я знала, что ты станешь несчастным, если будешь так жить.