Ей было больно узнать, что он так плохо о ней думает.
— Собственно, это он отказался от меня. Когда же Дикон удивленно поглядел на нее, она продолжала:
— Мы были вместе, пока не кончили колледж. Кетти тогда исполнилось четыре года и мы решили, что никто не будет задавать никаких вопросов, когда я вернусь в Калгари. Что так и было, так как я сказала им, что Кетти родилась недоношенной. А поскольку никто лично не видел Генри, они и понятия не имели, что он не мог… — она покраснела. — Но ты знаешь.
— Заниматься с тобой любовью? — прорычал он.
Она кивнула.
— Так почему же, если все шло прекрасно, он оставил тебя?
У нее глаза снова наполнились слезами.
— Он не хотел быть мне обузой. — Коуди вытерла слезы. — Он сказал, что я заставила его поверить в себя, что он больше ни в ком не нуждается для присмотра за ним. Он хочет, чтобы я нашла человека и вела нормальную жизнь. Я хотела остаться, но боялась, что он решит, что я делаю это из жалости. Так что я вернулась к родителям, и мы подали на развод.
Дикон тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.
— Ну, а Кетти? Она считает, что Генри — ее отец?
Коуди едва слышно проговорила:
— Да.
Ему показалось, что она ударила его.
— Как ты могла, Коуди? Как ты могла носить ребенка и не сказать мне? Как ты могла лгать собственной дочери о столь важном?
Она захлебнулась рыданием.
— Я только делала так, как считала лучше. Мне тогда было всего девятнадцать, Дикон. Возможно, что это не совершенное решение, но это было единственным логичным в то время. Кроме того, Генри всегда был добр к Кетти…
— Возможно. Но он никогда не принимал активного участия в ее жизни. Так ведь?
— Для него нелегко проделывать одному путешествие из Дюрхема. Он приезжает на Рождество и День Благодарения, и никогда не пропускает день рождения Кетти. Он часто звонит.
Она хлюпнула носом.
— И Кетти любит его.
— Итак, ты собираешься лгать девочке всю жизнь? — спросил он.
— Нет, я несколько раз собиралась сказать ей. Но сначала заболел, а потом умер мой отец. Я еще не оправилась от потрясения, как умерла мать. Затем я занялась обновлением дома, чтобы можно было жить и…
— У тебя на все есть оправдания?
— Я не пытаюсь оправдываться, я хочу, чтобы ты понял, Дикон.
— Хорошо, но я не понимаю. Не понимаю, как ты могла отбрасывать меня в сторону все эти годы и никогда не пойму, почему ты скрыла от меня мою дочь. Я имел право это знать, Коуди. Законное и моральное право знать о своем ребенке.
Он пошел к двери.
— Куда ты идешь?
Он обернулся и взглянул на нее.
— Я иду на работу. В ночлежку. Вернусь через пару дней за одеждой.