Вот так всегда и бывает, — продолжал ворчать больной, — Как директор у руля, так и ночью с кровати сдёрнуть не постесняются, а как заболел, так у них сделка какая-то. Какая сделка? — вдруг закричал на испуганного паренька директор. — Почему я не знаю?
Мне не сказали, — пробормотал паренёк.
Вот иди и узнай! Завтра придёшь и доложишь, — приказал ему Раб.
Хорошо. Вам ещё передачу велели передать. — Парень протянул директору небольшую коробку.
Раб взял коробку и посмотрел на парня.
Что там?
Не знаю, — снова испуганно пролепетал парнишка, — мне не сказали.
Ну, ладно, иди. А завтра придёшь и расскажешь мне про сделку. А впрочем, не надо. Передай, пусть Стас сам придёт, нечего посылать, кого ни попадя.
Парень ушёл, а Раб с коробкой пошёл к себе в палату.
В палате он положил коробку на стол и стал открывать её.
Сделка у них, — ворчал он, открывая коробку. — Передачкой хотели отделаться. Опять этих яблок и апельсинов накупили, их уже девать некуда.
Владимир понюхал коробку.
Дерьмом каким-то пахнет, продолжал ворчать он.
Наконец коробка была открыта. В ней лежало что-то большое и круглое, покрытое белой тряпкой, а поверх тряпки была записка. Владимир взял записку и начал читать.
'Ты, видимо решил взять тайм-аут, чтобы подумать, как кинуть меня? Здесь лекарство для твоей жадной башки, чтобы быстрее думалось'.
Владимир сдёрнул тряпку и онемел. Под тряпкой лежала голова его сына.
Нечеловеческий вопль заставил вздрогнуть всю больницу. Через мгновение к палате бежали санитары и врачи. Санитары навалились на больного, который бился головой о стену, и надели на него смирительную рубашку.
Вот теперь у больного действительно была патология, Теперь уже никто не сомневался, что ему необходима психиатрическая помощь, теперь врачам было, что лечить.
Раба перевели в другую палату. Он лежал привязанный к кровати. К больному больше никого не допускали. Даже следователю, который хотел поговорить с ним, было запрещено входить в палату.
Раб в основном спал. Когда он просыпался, то начинал рвать бинты, которыми был привязан, и кричать.
Это я убийца! Позовите следователя! Это я убил свою мать, отца, жену, а теперь и сына! Вы слышите? Вы не имеете права меня здесь держать, я должен сидеть в тюрьме!
Но на крики больного никто не реагировал. Сёстры делали ему укол, и больной успокаивался, погружаясь в глубокий сон.
В квартире у Нины Фёдоровны все часы были остановлены, зеркала и люстры закрыты чёрными накидками, и сама она вся была в чёрном. Казалось, что в квартире, кроме чёрных, не было больше вообще никаких красок, за исключением головы хозяйки, она единственная была ослепительно белой. На диване были раскиданы альбомы, из которых она вынимала фотографии и раскладывала их на большом круглом столе. На фотографиях были запечатлены её муж, дочь и внук.