Однако, есть много людей, которые управляли автомобилем всю жизнь и не попадали в катастрофу.
Вы же любите математику, Михаил Александрович. Подсчитайте вероятность негативного события, и вы убедитесь, что это происходит потому, что им не хватает жизни, чтобы использовать все возможные варианты. Они попросту не доживают до того события, которое должно произойти. Представьте, что человек живёт не 80–90 лет, а, скажем 200–300. В этом случае человек никогда бы не сел за руль автомобиля, потому, что шансов бы у него не было.
Одно дело автомобиль и теория вероятности, а другое дело Катя.
Абсолютно никакой разницы. Она оказалась в зоне риска, она соприкоснулась со злом, поэтому случайность стала неизбежностью. А мы, самые близкие её люди, вместо того, чтобы не пускать в эту зону, сами её туда подталкивали. Разве вы, когда узнали о Катиной беде, попытались отвести её от зла? Нет, вы стали искать виноватого. А я? Разве я вёл себя как-то иначе? Нет, я тоже обвинил её. Вот вам и закономерный результат: Кати больше нет, а мы оба сидим в тюрьме.
Но кто же мог знать, что…
Это математику можно знать, — перебил полковника Царь, — а, что касается таких понятий, как добро и зло, так здесь не знать надо, а верить. Поверил бы я Кате, и была бы она сейчас жива и здорова, поверили бы вы мне, никакой дуэли с моим отцом не было бы.
Да, эта дуэль, — задумчиво произнёс полковник. — Кто бы мог подумать, что всё так закончится. Виной всему проклятая перчатка. Я пытался снять её с руки, а она вырвалась, и угодила прямо в лицо твоему отцу. Дальше всё произошло, как в тумане: твой отец расценил это, как вызов и набросился на меня. Мне ничего не оставалось, как защищаться. Я сам не понимаю, когда я сделал этот удар. Как-то автоматически всё произошло, случайно.
И опять неизбежная случайность.
В это время что-то скрипнуло у дверей. Внимание всех моментально переключилось на неё. Тихие шаги удалялись от камеры с другой стороны двери, а задвижка глазка, в который надсмотрщики подсматривают за заключёнными, еле заметно покачивалась, издавая характерный скрип.
Подслушивали суки! — выругался один заключённый.
Скорее подсматривали, — поправил его другой.
Собеседников в камере действительно не только подслушивали, но и подсматривали. И как бы тихо ни пытался прапорщик отходить от камеры, его шаги всё равно были услышаны заключёнными.
Никита Сергеевич опять уходил в расстроенных чувствах. Вроде бы всё вышло, как он хотел. Ему удалось столкнуть лбами Царя и убийцу его отца. Но не было самого главного. Ему не удалось сломать Царя. Заключённый не удостоил его кровавой разборкой со своим обидчиком. Прапорщик и на этот раз был побеждён. Однако сегодня произошло нечто другое. Сегодня он злился ни на Царя, а на себя. Сегодня он впервые понял то, что говорил Царь полковнику. 'Неужели я такой глупый?' — спрашивал он сам себя. — 'Ведь это так просто, а я ничего раньше не понимал. Зона риска. Вот в чём весь секрет, вот где собака зарыта. Действительно все наши неприятности происходят именно из-за этого. А я, старый козёл, в самом эпицентре этой зоны и нахожусь'.