Она попыталась отвернуть лицо в сторону, но была так крепко связана, что не могла двигать даже головой. Веревки глубоко впились в ее плоть, но ей уже так недолго оставалось быть нежной и белой, что красные полосы теперь не имели никакого значения.
Один из лучников рассмеялся, когда она закашлялась. Другие принялись ходить вокруг костра, сверкая в отблесках пламени белыми зубами и стрелами, торчащими из-за поясов. Не каждый день они могли насладиться зрелищем казни молодой и красивой ведьмы, чье тело было так откровенно обнажено и так трепетало, медленно поджариваясь.
Все, кто глазел на нее, знали, что крики сжигаемой ведьмы — это небесная музыка, приятная слуху богослушного народа.
Но она не будет кричать. Будь она проклята, если доставит им такое удовольствие! Собственное проклятие заставило ее засмеяться.
За лучниками на своем черном жеребце неподвижно сидел Джон Элейн, с лицом таким же суровым, как у одной из статуй в соборе, построенном на деньги его отца. Темный плащ с капюшоном, в который он был укутан, скрывал волосы цвета вороньего крыла, так обожаемые им самим, и в скачущем свете костра его точеное лицо казалось лицом старика.
Однако ему было только двадцать один — на пять лет больше, чем ей.
Говорят, если ведьма по-настоящему полюбит, ее гибель неизбежна, как только остынет пыл ее любовника. Она знала об этом и знала, что это случится. Но неужели он думает, что, сжигая ее тело, он спасет свою душу? Наивный, трусливый дурак! Он ошибается, ошибается — его душа уже осуждена на вечные муки!
Она открыла обагренный пламенем рот и захохотала так дерзко и презрительно, что даже лучники отшатнулись. Некоторые перекрестились, и ей показалось, что Элейн переменился на мгновение в лице и что-то заблестело в его ясных серых глазах. Но это могла быть всего лишь игра света.
— Что ты смеешься, ведьма? — спросил стоявший вблизи лучник, мужчина, который часто качал ее на коленях, когда она была маленькой, а теперь делал вид, будто незнаком с ней… — Ты смеешься над огнем, который сейчас навсегда уничтожит тебя?
— Неужели ты думаешь, что этот жалкий огонек может сжечь ведьму? — воскликнула она, и глаза ее засверкали от ярости.
— Огонь всегда убивал ведьм, — мрачно сказал он. — И тебя он тоже убьет.
— Тело — да. Но остальное — никогда! Берегитесь! Ты, Дженкин, и ты, и ты! Берегитесь вы и ваши жены, и ваши дети, и скот свой берегите, потому что на вас мое проклятие, отныне и навеки!
Лучник в ужасе отпрянул, его щеки мертвенно побледнели.
— Клянусь, мой господин, — сказал он Элейну, — нет человека, более преданного Церкви, чем я. Но я очень люблю свою добрую жену и своих маленьких детей и я не могу…