Все в классе начали кричать.
А потом Тыкву увезли и поместили в одно место…
Сзади неожиданно появилась мисс Гринби.
— Ну вот, время наше подошло к концу, — мягко прервала она девочку, пытаясь изобразить на своем лице улыбку, хотя в душе ей хотелось кричать от боли за этого одинокого ребенка. — Это и в самом деле была очень страшная история. Кто тебе ее рассказал?
В классе стояла мертвая тишина. Глаза Рейли снова уставились в пол.
— Я сама ее придумала, — шепотом проговорила она.
«Надо же, выдумать такое, — подумала мисс Гринби. — Я тебя понимаю, очень хорошо понимаю!» Она похлопала девочку по спине.
— Так, вот твоя кукуруза, можешь сесть на место. Девочка быстро прошла к своей парте и села, отведя глаза в сторону.
Весь класс уставился на нее.
А потом случилось то, отчего сердце мисс Гринби прямо-таки екнуло.
— Клевая история! — воскликнул Рэнди Феффер.
— Клевая!
— Угу-гу-у!
Это Роджер Мэплтон и Джейн Кэмпбел. Сидя за партой, Рейли дрожала всем телом, хотя и продолжала застенчиво улыбаться.
— Клевая история!
Где-то прозвенел звонок.
— Неужели уже урок прошел? — Мисс Гринби взглянула на большие круглые настенные часы. — А ведь и в самом деле. Ну что ж, ребята, по домам? Думаю, всем понравился наш праздник. Но запомните — нельзя есть слишком много конфет!
Из середины класса вверх взметнулась и энергично замахала чья-то рука.
— Да, Клео?
Голубоглазая, с красными веснушками на лице Клео поднялась и спросила:
— Мисс Гринби, я могу объявить, что сегодня вечером у меня дома будет организовано… ну, что-то вроде праздничного мероприятия, что ли, и я приглашаю весь класс к себе?
Мисс Гринби улыбнулась.
— Можешь, Клео, хотя, как мне кажется, тебе осталось не так уж много сказать — все уже все поняли.
— Ну вот, — сказала Клео, с улыбкой глядя на Рейли, — значит, все приглашены.
Рейли улыбнулась ей в ответ и быстро потупила глаза.
Книжки, тетрадки, кульки и конфеты — все смешалось в кучу, полетело в ранцы, вслед за чем маленькая толпа бумажных кошек и призраков, сопровождаемая внимательным взглядом праздничного тыквенного фонаря, устремилась из класса — навстречу приближающимся сумеркам.
Оранжево-черная ночь.
Вот пришел, ступая на двух ногах, черный кот; за ним проследовали два привидения в перкалевых простынях, волоча за ручки бумажные сумки; а вот и низкорослый пришелец из чужих миров. Разыгрался ветер, и по серпантину тротуаров заметались похожие на соревнующиеся машины опавшие листья. В воздухе стоял запах яблок, чувствовалось приближение зимних холодов.
Повсюду маячили тыквенные головы, а над головой висел полумесяц, игриво просвечивающий сквозь клочья высоких, мрачных облаков. Сквозь хитросплетение озябших ветвей слабо поблескивали тысячи желтоватых огоньков, припрятанных в тысячах гирлянд у входов в дома. Отовсюду доносился перезвон дверных звонков — это был час шагающих гоблинов. Все шли по-двое, по-трое, а то и по четыре кряду, эти чудища, соединенные вместе силой притяжения Дня всех святых. Одни группы проходили мимо других групп, поднимались по ступенькам крыльца, спускались по ним, делали страшные рожи, а отовсюду доносилось традиционное «Бу-ууу!». Целый миллион всевозможных «Бу-ууу!», приветствующих наступление ночи.