— Молодой не молодой, с каждым может случиться. Вы лучше повыспрашивайте у Германа.
— Вам не показалось это странным? Приехал человек и сразу умер.
— Меня уже ничем не удивишь. Я много чего на своем веку повидала. Мог бы и не лазить в ту комнату.
— В какую комнату?
Ласак смотрит на дверь, потом, словно чего-то ожидая, на меня. Все время теребит в руках платочек.
— Ах, та комната… — говорю я безразличным тоном. — Та, где шесть стульев?
— Семь, — деловито поправляет меня Ласак. — На столе шесть приборов, а стульев семь. Одного прибора нет. О н не любит тарелок.
— Кто такой, пани Ласак?
— Ну тот, кто там сидит себе…
— Откуда вы знаете, что он не любит тарелок?
— Откуда? Еще бы мне не знать! Уж будет второй год, как я поставила е м у прибор. Прихожу на другой день, чтоб пыль стереть, смотрю — на полу одни черепки. Ничего, думаю, это просто ветер набедокурил. И ставлю, значит, другой прибор. Снова через месяц заглядываю в комнату, смотрю — опять черепки. Ну, видно, е м у не понравилось.
— Кому?
— А я знаю? Е м у. Так все говорят.
— Вы е г о видели?
— А то как же.
— О н старый или молодой?
— А я знаю? Лица-то ведь у него нет.
— Что это вы болтаете, пани Ласак?
— Я знаю, что говорю. Если сказала — нет, значит — нет. О н вот так облокотится и сидит. Как только я войду — уходит. Кое-когда поворчит, словно е м у не по нраву пришлось, что я здесь. Но делать он ничего не делает.
— Куда уходит?
— Вроде в башню. Герман говорит, что о н оттуда смотрит на море.
— И вы не боитесь?
— Раньше не боялась. Но теперь, как этот немец там ужинал…
— Немец там ужинал? С кем?
— Один. Велел накрыть себе на е г о месте… Вы… слышите? О н. Опять пришел. И теперь так каждый день, о!..
Пани Ласак поднимает вверх указательный палец и закрывает глаза. Секундой позже до меня доходит, что я тоже сижу с закрытыми глазами. И слушаю, и слышу… Да, действительно, слышу. Не шаги, но шуршание подошв по полу. Я тут же открываю глаза и замечаю усмешку на лице Ласак. Она очень довольна.
— А вы мне не верили!
— Эта комната как раз над нами?
— Да. Вы слышите? Вот о н уселся.
Ласак снова поднимает палец. Я крепко беру ее за руки и заставляю встать. Она сопротивляется.
— Мы сейчас пойдем туда, — говорю я.
— Нет, — Ласак вцепилась в кресло.
— Вы же сказали, что не боитесь.
— Да… Но теперь… Теперь о н другой, совсем другой. Как убил этого немца, то очень изменился. Я прошу вас, прошу…
Я тяну ее к двери, слабую и растерянную. Только в темном коридоре прихожу в себя. Зажигаю фонарь и беру пани Ласак под руку. Лестница трещит под нашими ногами. Влажной ладонью я нащупываю перила.